Нижегородская старина

Не только исторические факты,но и разные байки

11.01

05:32

Нижний Новгород, 1995 год. Б. Покровская

Комментировать

13.12

18:14

Белый хрен в конопляном поле. Занимательная топография Сормова.

8 комментариев

23.07

16:43

Преемственность номенклатур

8 комментариев

Продавец, менеджер по продажам
- приказчик

Офис-менеджер
- письмоводитель, столоначальник

Продавец-консультант
- офеня, коробейник

Продолжайте! Ничего в голову не приходит…

15.02

12:41

Чебоксарский Радиусный

27 комментариев

Мной обнаружен миниатюрный чебоксарский псевдоаналог знаменитого нижегородского т.н. Радиусного дома.

Чебоксары. Центр, ул. Гагарина.

Нижний Новгород. Автозавод, проспект Молодежный.

30.05

21:07

Нижний Новгород и декабристы-масоны

Комментировать

Нижнему Новгороду и Нижегородской губернии в планах декабристов отводилась особая роль. В "Русской правде" П. И. Пестеля было записано, что после свержения самодержавия Нижний Новгород должен стать столицей Российского государства. Как известно, восстанию предшествовало создание тайных революционных обществ, организаторами и участниками которых были офицеры-дворяне. Впервые в России они поставили вопрос о необходимости свержения царизма, об уничтожении крепостного права, разработали план будущего устройства русского общества. Среди членов и организаторов этих обществ были и нижегородцы. Вот их имена: Михаил Павлович Бестужев-Рюмин, Николай Александрович и Александр Александрович Крюковы, Иван Александрович Анненков, Сергей Петрович Трубецкой,
Федор Петрович Шаховской, солдаты Иван Фадеев и Николай Поветкин.
Выдающуюся роль в движении декабристов сыграл Михаил Бестужев-Рюмин один из пяти декабристов, что были казнены 13 июля 1826 года в Петропавловской крепости. Сын помещика села Кудрешки Горбатовского уезда, Бестужев-Рюмин был прекрасно образованным человеком. Став членом Южного общества, он принимал активное участие в подготовке революционного "катехизиса", вел агитацию среди солдат, наладил связь с польским тайным обществом, был одним из организаторов восстания Черниговского полка. Товарищи отмечали его острый ум, энергию, преданность делу. Его жадно слушали, за ним шли - недаром многие друзья Бестужева-Рюмина вслед за ним вступили в тайное общество. Он отличался в среде декабристов самыми крайними взглядами, доказывал необходимость истребления всей царской фамилии. После разгрома восстания царский суд готовил ему изуверскую расправу: Бестужев-Рюмин был приговорён к четвертованию. Только боязнь общественного мнения заставила Николая первого заменить эту средневековую казнь виселицей.
Николай Александрович и Александр Александрович Крюковы - родные братья, сыновья нижегородского губернатора. Оба они, будучи офицерами, служили на Украине. Там старший из Крюковых, Николай, сблизился с П.И.Пестелем, вступил в члены Южного тайного общества и стал одним из его идеологов. Ратуя за свободу и равенство, он свято верил в народ, в его силу и мужество. Именно ему Пестель вручил перед своим арестом важнейшие документы общества, в том числе "Русскую правду". Александр Крюков также был членом Южного общества, пропагандировал идеи общества среди своих друзей. Однако участия в восстании не принимал, так как к тому времени активную работу в обществе прекратил. Братья Крюковы были арестованы и предстали перед судом. На допросах держались мужественно. Оба были приговорены к 15 годам каторги и пожизненной ссылке в Сибирь. На каторжных работах и в ссылке братья были вместе.

Бурной, во многом противоречивой была жизнь еще одного нижегородца-декабриста Ивана Александровича Анненкова. Сын крупного нижегородского чиновника, блестящий офицер-кавалергард, лихой дуэлянт - таков Иван Анненков в ранней молодости. В 22 года он уже совсем другой человек. Общается с гвардейскими офицерами, вступает в члены Северного общества. Он знал о готовящемся восстании, ему были известны планы декабристов, но в восстании он не участвовал. По обвинению "в умысле на цареубийство" и принадлежности к тайному обществу был арестован и приговорен судом к 15 годам каторжных работ и пожизненной ссылке в Сибирь. Невеста его, француженка Полина Гебль, последовала за ним в ссылку. В Читинском остроге и состоялась их свадьба. В 1856 году Анненков был амнистирован и вернулся в Нижний Новгород. Здесь он встретился с известным поэтом Шевченко, а также с французским писателем А. Дюма.
Одним из основателей первого тайного революционного общества Союза спасения, положившего начало движению декабристов, был нижегородец князь С. П. Трубецкой. Будучи противником крепостного права и самодержавного строя, он, однако, не был последовательным революционером. Ему, опытному и популярному в солдатской среде офицеру, было поручено руководить восстанием на Сенатской площади, но в последний день, разуверившись в успехе восстания, считая, что сил для него мало, он не вышел на Сенатскую площадь. Тем не менее, как руководитель, Сергей Трубецкой был приговорен к смертной казни, которую ему заменили 15-летней каторгой и пожизненным поселением в Сибирь.
Видной фигурой в декабристском движении был и князь Федор Петрович Шаховской, участник военной кампании 1813-1815 годов. Он был членом Союза спасения и Союза благоденствия, участвовал в разработке устава общества. Выйдя в отставку, в своей деревне Ореховец Ардатовского уезда заводит новые порядки, облегчающие участь крепостных, чем навлекает на себя ненависть соседей-помещиков. В 1826 году его арестовывают, обвиняя в принадлежности к тайному обществу. Ссылают в Сибирь. Тяжело заболевшего там Шаховского переводят в Суздаль в Спас-Ефимьевский монастырь.
В движении декабристов принимали участие и солдаты-нижегородцы Иван Фадеев и Николай Поветкин. Обвинённый в готовности последовать за революционерами-офицерами и в привлечении на свою сторону других солдат (в течение длительного времени вёл пропаганду среди солдат-артиллеристов), Иван Фадеев был приговорен к жесточайшему наказанию - 3000 шпицрутенов.(Шпицрутены - введенное Петром В. в сухопутных войсках телесное наказание; осужденного заставляют проходить сквозь строй 100—800 солдат, которые прутьями били по спине осужденного; при увеличении числа ударов (в начале XIX в. доходило до 6 т.) “прогнание сквозь строй” было равносильно квалифицированной смертной казни. Шпицрутены отменены 17 апреля 1863.) Николай Поветкин, один из активнейших участников событии в Петербурге, возглавлявший группу солдат, которая упорно отказывалась от принятия присяги на верность царю, также предстал перед царским судом. Приговор гласил - смертная казнь, но был затем изменен: вечная каторга…

История Горьковской области. А.И.Тюрина. .А.Чемоданов.

Декабристы-масоны

Многие декабристы пытались использовать масонство для своих целей. Членами ложи «Избранного Михаила» были Н. И. Греч, А. А. Дельвиг, А. Е. Измайлов, Ф. Н. Глинка, Р. М. Зотов, Н. А. Бестужев, В. К. Кюхельбекер, историк А. И. Данилевский и другими. Их имена можно было видеть и в изданной в Петербурге в 1819 году книге «Основные установления Великой ложи Астреи» («Tableau generale de la grande loge Astree»), где, кроме устава и прочих материалов, были помещены списки членов всех лож этого масонского союза. Правда, уже в это время, то есть до официального запрещения масонства в России в 1822 году, многие декабристы стали выходить из лож, как это сделал Пестель еще в 1817 году, С. И. Муравьев-Апостол — в 1818 году, М. И. Муравьев-Апостол — в 1820 году. Осенью 1820 года Рылеев вступил в ложу «Пламенеющей Звезды».

Деятельность масонских лож протекала в рамках традиционной обрядовости, сложившейся за многие века (первые масонские организации в Европе возникли в самом начале новой эры). Это была сложная система символических действий, всевозможных символических же аксессуаров обстановки и одежды. У масонов был свой жаргон, были слова и жесты, служившие им паролем для узнавания своих, особая тайнопись, совершенно не поддающаяся расшифровке. Возникла огромная печатная и рукописная — тайная и явная — масонская литература. Масоны отгораживались этой таинственной обрядовостью от непосвященных, то есть «профанов», стоящих как бы на низшей ступени духовного развития.

При вступлении в ложу «Пламенеющей Звезды», символическим знаком которой были два сцепленных и образующих звезду треугольника, объятые пламенем, масоны проходили сложную цепь испытаний: водили с завязанными глазами по лабиринту комнат, задавали вопросы, на которые необходимо было отвечать, приставляли к груди меч и т. п. Все это было театрально, искусно продумано и настраивало на торжественный лад.

Почти все члены «Пламенеющей Звезды» были немцы, обрусевшие, иные давно, еще в предыдущих поколениях. Так что на заседаниях ложи среди немцев (кроме них, было еще несколько шведов и англичан) сидел только один русский — Рылеев, и говорил он здесь, как и все прочие, на немецком языке. На первый взгляд это кажется необъяснимой странностью. И среди декабристов было немало немцев, французов, итальянцев, которые, будучи русскими подданными — да еще не в первом поколении, — являлись страстными патриотами России. Так, например, Пестель, Бригген, Поджио, Кюхельбекер, Лорер, Розен, Сутгоф, Торсон, Штейнгель, Вегелин, Бодиско, Фаленберг — не равнодушные к судьбам России иностранцы, а лучшие из ее сынов, декабристы. Они и сами резко отделяли себя от тех «безродных пришельцев», которые, как пишет в своих записках итальянец Александр Поджио, «русских и гнули и ломали» и при Петре, и при Екатерине. «Чего вы, мои бедные русские, не вынесли от этих наглых безродных пришельцев!» — восклицал Поджио, больше иных русских чувствовавший себя русским.

«Пришлецы иноплеменные» — Моро, Жомини, Каподастрия, Литта, Траверсе, Кампенгаузен, Нессельроде Канкрин, Бенкендорф и другие — сильно потеснили Воронцовых, Киселевых, Мордвиновых, Гурьевых, Сперанских, не говоря о Тургеневых или, например, Муравьевых.

Об этом времени писал Огарев: «Немецкая централизация в Петербурге проникнулась духом татарщины и была уродливым соединением кнута с шпицрутенами, грабежа с канцелярией». Аракчеев ставил на командные посты в армии Шварцев, Стюрлеров, Сухозанетов и проч., отличавшихся верностью престолу и нелюбовью к русскому солдату.

По всей вероятности, Рылеева привлекла в ложу «Пламенеющей Звезды» возможность проникнуть в среду крупных чиновников (а таковыми были многие члены этой ложи), которые могли непосредственно влиять на государственные дела. И именно чиновников иностранного происхождения, которые в эти годы забирали в свои руки правительственный аппарат. Возможно, он не терял надежды воспользоваться своими «братьями» как рычагами государственной машины…

Все материалы «Пламенеющей Звезды» погибли, — после указа 1822 года они хранились у Рылеева; позднее, а именно вечером 14 декабря 1825 года, он их сжег, и прежде других бумаг. А так как многие его декабристские бумаги (например, переписанный его рукой текст «Конституции» Муравьева) сохранились, можно предположить, что среди масонских документов находились еще более криминальные. Но, может быть, — время покажет — не все материалы ложи находились у Рылеева, и тайна «Пламенеющей Звезды» не исчезла навсегда в рылеевском камине в один из самых трагических дней русской истории…
http://www.patiks.ru/txt/3dekab03.shtml

Декабристы-масоны: положительные и отрицательные точки зрения

Сергей Сергеев

Декабристы – первенцы русского национализма
Национальная история
Историческое невежество современного российского общества поразительно. Случай декабристов прекрасно его демонстрирует. Так и не опомнившиеся от советской пропаганды, внушавшей, что Пестель и Муравьевы — прямые предшественники Ленина, наши люди повернули ее слева направо — и теперь обвиняют героев 14 декабря почти в том же, за что раньше ими же восхищались. Причем как прежнее восхищение, так и нынешнее обличение ничего общего не имеют с исторической реальностью.

Ах, декабристы — масоны, агенты международного заговора против России! Ослепленные масономанией ничего не хотят слушать о том, что русское масонство начала XIX в. было, по сути, просто элитарным дворянским клубом, куда входили даже императоры, с определенно консервативной идеологией. Декабристы, состоявшие в масонских ложах, пытались использовать их в качестве политического инструмента, но неудачно. Все это давным-давно расписано в старой работе академика Н. М. Дружинина «Масонские знаки Пестеля», но кто ее читал, кроме специалистов? Нет никаких свидетельств о контактах декабристских обществ с зарубежными масонскими центрами, хотя следствие по делу 14 декабря проводилось весьма тщательно.

Ах, декабристы — безбожники, враги Православия! Нужды нет, что современная исследовательница В. М. Бокова не смогла отыскать среди них практически ни одного атеиста, что такие члены Тайного общества как Ф. Н. Глинка, А. Н. Муравьев, С. И. и М. И. Муравьевы-Апостолы, Е. П. Оболенский, М. А. Фонвизин, В. И. Штейнгейль и многие другие отличались именно пламенной религиозностью, что в «Русской Правде» Пестеля Православие объявлено государственной религией нового Российского государства!

Ах, декабристы — бессовестные убийцы, собирались покуситься на жизнь монарха! Невольно вспоминается эпизод, когда один из членов Верховного суда, участник заговора против Павла I, стал укорять Н. А. Бестужева: как, вы, молодой человек, посмели поднять руку на священную особу государя! — на что последовал остроумный ответ: «И это вы мне говорите!?» Отвратительные убийства Петра III, Иоанна VI и Павла I почему-то не кажутся нашим нынешним апологетам монархии преступлением, зато цареубийственные намерения декабристов (кстати, далеко не всеми из них разделяемые) выставляются как невиданное на Руси дело.

Ах, декабристы боролись с самодержавием, а стало быть, с Россией! Нет, знаете ли, силлогизм «самодержавие = Россия» еще доказать нужно! Ибо нередко политика Романовых носила прямо антинациональный характер. Об этом можно прочесть даже у таких консерваторов, как Ф. И. Тютчев, М. П. Погодин, М. Н. Катков, И. С. Аксаков, К. Н. Леонтьев… Не стоит быть рабом вредного предрассудка: борьба против любого правящего режима обязательно равняется национальной измене.

Вопреки разного рода шизофреническим фантазиям, декабристы — не только не враги России, а, напротив, первые, по-настоящему последовательные русские националисты. И чтобы это понять, не нужно особо копаться в архивах, достаточно заглянуть в «Русскую Правду» Пестеля. Другое дело, что историки, специалисты по декабризму, не любят касаться этой опасной темы и она, даже сегодня, когда происходит новый подъем декабристоведения (см. работы В. М. Боковой, П. В. Ильина, О.И. Киянской, В. С. Парсамова, В. Э. Эрлиха и др.), практически не изучена. В качестве исключения можно вспомнить лишь статью 1997 г. К. Ю. Рогова «Декабристы и немцы» в журнале «Новое литературное обозрение» и интернет-публикацию В. С. Парсамова о национализме Пестеля. В современной националистической публицистике тему декабристского национализма неоднократно поднимал А. В. Самоваров.

Государственный патриотизм

Национализм ни в коей мере не сводится к государственному патриотизму, но последний (в тех случаях, когда речь идет о народах уже создавших свое государство) — неотъемлемый элемент первого. Советские историки много писали о патриотизме декабристов, тщательно стараясь подчеркнуть его нетрадиционный для императорской России, «революционный» характер. Это в каком-то смысле, верно, но требует серьезных оговорок.

В сравнении с революционерами следующих поколений (не только с разночинцами, но и с дворянами Герценом и Бакуниным) мировоззрение декабристов отличается именно отчетливой преемственностью с традиционным имперско-великодержавным дворянским патриотизмом, окончательно сформировавшимся в эпоху Екатерины II, когда дворяне сделались единственными полноправными гражданами Российской империи. Декабристы, подобно своим отцам, отнюдь не чувствовали себя «лишними людьми», «государственными отщепенцами», не ощущали отчуждения от имперского государства, считали его «своим», а дела государственной важности — своими личными делами. Но под влиянием Отечественной войны 1812 г. (более ста будущих декабристов — ее участники, из них 65 сражались с французами на Бородинском поле) дворянский патриотизм радикально трансформировался, обрел новое качество.

Об определяющей роли войн с наполеоновской Францией в формировании декабристской идеологии написано слишком много, чтобы подробно на сей счет распространяться. Отмечу только малоизвестное свидетельство М. И. Муравьева-Апостола, относившего зарождение декабризма к одному из эпизодов 1812 г., когда находившиеся в Тарутинском лагере молодые офицеры лейб-гвардии Семеновского полка (среди коих — сам Матвей Иванович, его старший брат Сергей, И. Д. Якушкин) отреагировали на слухи о возможном заключении мира с Наполеона следующим образом: «мы дали друг другу слово, что, не взирая на заключение мира, мы будем продолжать истреблять врага всеми нам возможными средствами».

Таким образом, будущие члены Тайного общества уже тогда были готовы пойти на прямое неповиновение верховной власти во имя интересов государства, истинными выразителями которых они себя ощущали. Служение Отечеству перестало быть для них синонимом служению монарху, их патриотизм — уже не династический, а националистический, патриотизм граждан, а не верноподданных. Переход от «народной войны» против «тирании», навязываемой извне, к борьбе против «тирании», навязываемой изнутри, казался совершенно естественным: «Неужели русские, ознаменовавшие себя столь блистательными подвигами в войне истинно отечественной, русские, спасшие Европу из-под ига Наполеона, не свергнут собственного ярма и не отличат себя благородной ревностью, когда дело пойдет о спасении Отечества, счастливое преобразование коего зависит от любви нашей к свободе?» (М. П. Бестужев-Рюмин). Декабристская «революционность» непосредственно проистекала из их патриотизма: «предлог составления тайных политических обществ есть любовь к Отечеству» (С. П. Трубецкой); восстание 14 декабря было «делом исключительно патриотической политики» (В. С. Толстой).

Патриотизм стал для декабристов своего рода гражданской религией. М. Ф. Орлов в частном письме женщине (княгине С. Г. Волконской) проповедует: «Прежде всего, каждый русский должен быть русским во всем. Во всем должна господствовать идея родины. Именно ей он должен посвятить свои усилия, свои успехи, свои надежды». К. Ф. Рылеев полагал для приема нового члена в Северное общество достаточным основанием то, что кандидат «пламенно любил Россию» и «для благ ее готов был на всякое самоотвержение». Патриотическая экзальтация в Тайном обществе доходила иногда до такой степени, что Ф. Ф. Вадковский на одном из собраний выразил готовность принести в жертву родную мать, если того потребует польза России. Конечно, это лишь фигура речи, но она очень характерна для декабристского дискурса. А вот пример уж явно не филологический, а экзистенциальный. П. И. Пестель в письме родителям незадолго до казни исповедально признавался: «Настоящая моя история заключается в двух словах: я страстно любил мое отечество, я желал его счастия с энтузиазмом», и — права современная исследовательница О. И. Киянская — «не верить этому признанию нет оснований».

Именно государственный, националистически окрашенный патриотизм был основным источником оппозиции декабристов курсу Александра I после 1814 г.

Во-первых, их раздражение вызывала вдохновляемая и конструируемая императором легитимистская политика Священного союза — «подпорная, вспомогательная политика для восстановления государей», которая «была противна интересам России» и на деле подчиняла последние интересам Австрии («ничто меня столько не оскорбляло, как явное сие господство и влияние Венского кабинета над нашим» — слова А.В. Поджио), вообще преимущественное внимание Александра к общеевропейским делам в ущерб собственно российским, его частые и продолжительные отлучки из России.

В среде декабристов господствовало убеждение, что Александр «ненавидит Россию». Возмущение деятельностью императора приняло особенно острый характер в связи с его польской политикой. Так называемый «московский заговор» 1817 г., когда среди членов Союза спасения впервые возникла идея цареубийства (А. Н. Муравьев предложил бросать жребий о том, кто должен его совершить, а И. Якушкин объявил, что «решился без всякого жребия принести себя в жертву»), был вызван слухом о том, что Александр «намеревается отторгнуть некоторые земли от России и присоединить к Польше» и даже «ненавидя и презирая Россию, намерен перенести столицу свою в Варшаву». На фоне тех невероятных привилегий, которые Царство Польское получило благодаря явному расположению к ней императора (конституция, собственная армия и администрация, обильные финансовые вливания) казалось вполне вероятным, что Александр «имел в самом деле намерение располагать достоянием России» — тем более, что прецедент уже был — «прежде он отделил Выборгскую губернию в состав великого княжества Финляндского» (М. С. Лунин). Последний факт (и преимущества перед русскими «завоеванных финляндцев») тоже, кстати, вызывал активное обсуждение (и осуждение) в Тайном обществе.

С другой стороны, именно переговоры с Польским патриотическим обществом, на которых шла речь и о территориальных уступках полякам, вызвали тяжкое обвинение в приговоре Верховного уголовного суда лидеру Южного общества Пестелю («участвовал в умысле отторжения областей от империи»). Надо ли полагать, что позднее декабристы отказались от своего принципиального государственничества?

Нет ничего более нелепого, чем видеть в Пестеле некоего идеалиста-интеллигента, поборника польской свободы, каким позднее выступал Бакунин (и отчасти Герцен), логика Павла Ивановича — логика государственно-националистического прагматизма, применительно к данному вопросу хорошо сформулированная его ближайшим помощником М. Бестужевым-Рюминым: лучше «иметь благодарных союзников», чем «тайных врагов». В планируемом автором «Русской Правды» русском национальном государстве поляки, с их многовековой традицией самостоятельной государственности, развитой национальной культурой и комплексом «полноценных» европейцев по отношению к русским «варварам», были бы лишним и крайне вредным элементом (каковым, кстати, они являлись и в составе Российской империи). Просто «переварить», «русифицировать», при очевидной слабости наличного русификаторского потенциала (отсутствии «большой» русской нации), Польшу было невозможно.

Кроме того, в пестелевском проекте будущая независимая Польша контролируется Россией во всех отношениях, вплоть до формы правления и социального строя (порой этот проект кажется почти до деталей реализовавшимся пророчеством о практике взаимоотношений ПНР и СССР), что должно было свести к нулю весь возможный геополитический ущерб этого решения для русских интересов.

Наконец, свидетельством того, что Пестель не собирался в польском вопросе поступаться великодержавностью России является то, что переговоры с Польским патриотическим обществом зашли в тупик именно по вине Павла Ивановича. Поляков оскорбил тон лидера Южного общества, о котором он так говорил на следствии: «Было за правило принято поставить себя к ним в таковое отношение, что мы в них ни малейше не нуждаемся, но что они в нас нужду имеют, что мы без них обойтиться можем, но они без нас успеть не могут».

Программные документы декабристов проникнуты заботой о территориальной целостности страны, о ее единстве и неделимости. В частности, именно этой заботой продиктована резкая полемика Пестеля против федерализма в «Русской Правде». Федеративное государство потому, с его точки зрения, плохо, что уже в самом его устройстве содержится «семя разрушения». Но и «федералистская» «Конституция» Никиты Муравьева не менее великодержавна, чем «унитаристская» «Русская Правда». «Державы», на которые делится будущий «Российский союз», не имеют права «заключить какой-либо союз, договор или трактаты не только с иностранными Государствами, но даже и с другою Державою Российского союза», «заключать мир или объявлять войну», «чеканить монету», «содержать в мирное время войско или вооруженных кораблей без позволения Верховнаго Народнаго Веча» и т.д. Более того, Н. М. Дружинин справедливо отметил, что Муравьев, во-первых, «избегает назначать столицами крупные города, которые служили политическими центрами самостоятельных народностей: столицею Балтийской державы он делает не Ригу, а Великий Новгород, вместо Киева он назначает Харьков; Финляндия оказывается сосредоточенной вокруг Петербурга, Украина и Литва — разорванными на части, Кавказ — искусственно соединенным с южными губерниями», а во-вторых, его федерация состоит не из национальных автономий, а из «естественных хозяйственных комплексов», т.е. он руководствуется «не идеей самоопределения национальностей, а задачей свободного экономического развития государства».

В области внешней политики декабристы после прихода к власти также собирались проводить последовательный великодержавный курс. Кардинально отказываясь от принципов Священного союза, они в противовес им выдвигали идею геополитического самодовления России, что нимало не отрицало внешнеполитической активности. Напротив, «для твердаго установления Государственной Безопасности» и приобретений разного рода геополитических и геоэкономических выгод Пестель планировал присоединить к России Молдавию, причерноморский Кавказ, казахские («киргиз-кайсцкие») степи в районе Аральского моря и «часть Монголии, так, чтобы все течение Амура принадлежало России». «Далее же», подчеркивает Пестель, «отнюдь пределов не распространять». Впрочем, среди его планов было и создание буферного федеративного Царства Греческого, в состав которого, кроме собственно Греции, вошли бы земли современной Румынии, Болгарии, Македонии, Сербии, Боснии и Албании.

Своего государственного патриотизма декабристы не утратили даже в тюрьмах и ссылке, большинство из них могло бы повторить слова Лунина: «Заключенный в казематах, десять лет не переставал я размышлять о выгодах родины». Естественно, что Крымская война с новой силой всколыхнула их великодержавные чувства. Несмотря на крайне отрицательное отношение к николаевскому режиму того времени, они страстно переживали за ее исход. Некоторые (например, М. А. Назимов) безуспешно просились служить хотя бы в ополчение. С. Г. Волконский писал И. И. Пущину, что он «хоть сейчас готов к Севастополю, лишь бы взяли». В. И. Штейнгейль почти до самого конца войны не сомневался, что «венец будет блистателен для России»; «если мы подлинно “со Христом и за Христа!”, бояться западных ренегатов нечего»; «умру в уверенности, что она должна исполнить высокое предназначение Скорее думаю, что наступит черед для современного Карфагена» (т.е. Англии). Преисполненный надежд А. Н. Муравьев («может быть, мы услышим теперь, что знамена наши развеваются на Босфоре») сокрушался: «Если бы не мои глаза, я был бы, конечно, там, куда честь и любовь к Отечеству призывают каждого русского ибо в Севастополе находится ныне подлинное Отечество каждого истинного русского, — это оттуда нужно изгнать подлых агрессоров, этих безумцев, которые не знают, во имя кого и чего проливают они свою кровь ». С. П. Трубецкой сообщает Г. С. Батенькову (1855), что в Иркутске, где жили многие сосланные декабристы, «война и ожидание ее последствий всегда предметом разговоров, когда сходимся. Нетерпеливость выражается различным образом и каждый хотел бы изгнать неприятеля из Отечества по своему соображению бывают самые сильные прения». Из тех материалов, которые мне удалось изучить, можно сделать вывод, что только один декабрист занимал в период Крымской войны четкую пораженческую позицию — А.Ф. Бриген. Но этот случай — классический пример того, что исключение лишь подтверждает правило.

Достаточно единодушно отреагировали оставшиеся в живых декабристы на польский мятеж 1863 г. А. Н. Муравьев всецело одобрял меры своего брата М. Н. Муравьева-Виленского, пресловутого «Вешателя» (между прочим, бывшего члена Союза спасения и Союза благоденствия, одного из главных авторов Зеленой книги последнего) по подавлению мятежа в Западном крае: «Брат Михаил действует славно, как истинно русский»; «распоряжения брата Михаила великолепны»; «брату Михаилу, по мнению моему, надобно поставить памятник, не за одно только усмирение юго-западной России, но за спасение Отечества. Подобными мерами, думаю, что восстановить можно бы и Царство Польское, т. е. обратить его в русские губернии, с русскими правителями». Е. П. Оболенский предлагал в дальнейшем по отношению к полякам самые радикальные меры: « если они не захотят слиться с нами в одну нераздельную семью, то мы должны поглотить их национальность и силою, и нашей численностью. Неужели они должны исчезнуть с лица земли русской, — по весьма простой причине, — мы не можем в мире жить с ними? Что же делать самозащита есть одна из первых обязанностей всякого человека и гражданина».

Наиболее поздние по времени из обнаруженных мной комментариев декабристов по поводу политики России принадлежат М. Муравьеву-Апостолу, успевшего одобрить войну за освобождение балканских славян в 1877 – 1878 гг.: «Кровь Христианская пролилась потоками, она искупила освобождение Славян от Турецкого ига. Славяне наши единственные союзники в Европе, мы не можем не заступиться за кровь пролитую братьями нашими Я отказался от чтения французских газет, они осуждали Сербию, Черногорию за то, что объявили войну туркам. Чем это кончится, я уверен, как в 1812 г., что святое дело Свободы и Человечества восторжествует!»; «как наша Россия хороша умилительно своим заступничеством за угнетенных братьев!»; «наша молодец армия совершила Суворовский подвиг, зимой перешла Балканы»; «1877 год начинает новую историческую эпоху Бог предоставил России разрешить наконец» «Восточный вопрос».

Ксенофобия

На всех этапах развития декабристского движения, в подавляющем большинстве его программных документов обязательно присутствуют пункты, направленные против иностранцев вообще. Это, прежде всего, было вызвано предпочтением, которое оказывал последним Александр I в противовес русским дворянам и их заметным присутствием на ключевых постах в государственном аппарате и армии. П. Г. Каховский незадолго до казни в письме Николаю I все еще осуждал «явное предпочтение, делаемое Правительством всем иностранцам без разбору простительно надеяться, что у нас, конечно, нашлись бы русские заместить места государственные, которыми теперь обладают иностранцы. Очень натурально, что такое преобладание обижает честолюбие русских и народ теряет к Правительству доверенность».

Уже в проектах Ордена русских рыцарей, составленных М. А. Дмитриевым-Мамоновым, среди целей организации называются «лишение иноземцев всякого влияния на дела государственные» и «конечное падение, а, если возможно, смерть иноземцев, государственные посты занимающих». Союз спасения также настаивал на необходимости «отстранения иноземцев от влияния в государстве». Зеленая книга Союза благоденствия запрещает принимать в общество нехристиан и «иноземцев», если только те не оказали важной услуги России. Кроме того, одна из задач Союза состояла в том, чтобы «отвращать родителей от воспитания детей в чужих краях». Устав Южного общества требует «не принимать в общество никого кроме русских или тех, которые по обстоятельствам совершенно привязались к русской земле».

В «Русской Правде» иностранцам запрещается «иметь в России какое бы то ни было Недвижимое Имущество», «пользоваться в России правами Политическими, предоставляемыми одним только Российским Гражданам», «вступать в Государственную Службу или какую-нибудь отрасль правления и продолжать оную, исключая Министерства Просвещения». В «Конституции» Никиты Муравьева «иностранец, не родившийся в России» имеет право «просить себе гражданства Российскаго», лишь прожив в ней «7 лет сряду» и «отказавшись наперед клятвенно от правительства, под властью которого прежде находился». Быть избранным в местные законодательные органы страны он может только еще через 7 лет, а в центральные — через 9 лет. Иностранец же, не имеющий гражданства, «не может исполнять никакой общественной или военной должности в России, не имеет права служить рядовым в войске Российском и не может приобрести земель». Гражданство аннулируется навсегда в случае вступления «в подданство иностранного государства» и принятия «службы или должности в чужой земле без согласия своего правительства», наконец, даже «если гражданин без согласия Веча примет подарок, пенсию, знак отличия, титло или звание почетное, или приносящее прибыль от иностранного правления, Государя или народа». Кроме того, «никакое иностранное общество не может иметь в России подведомственных себе обществ или сотовариществ».

На фоне декабристской неприязни к иноземцам вообще ярко выделяется их почти повальная враждебность к немцам, точнее — к «русским немцам», немцам, находящимся на русской службе. Важно понять, что «немцеедство» декабристов не было этнофобией по кровному признаку, в противном случае, невозможно объяснить присутствие в Тайном обществе Пестеля, Штейнгейля, братьев Кюхельбекеров и других этнических немцев (хотя, в общем, прав П. Н. Свистунов, указывая на «факт, что в списке членов его встречается так мало фамилий нерусских»). Дело также не в конфессиональных противоречиях: Пестель и Кюхельбекеры были лютеранами. Водораздел между «хорошими» и «плохими» немцами проводился по критериям политического и культурного национализма: стремится ли тот или иной человек «германского происхождения» к ассимиляции среди русских, к членству в (становящейся) русской нации или же он ориентируется на влиятельную в верхах корпорацию своих единоплеменников, четко отделяющую себя от стержневого этноса Российской империи. Корпорация эта охотно служила самодержавию, гарантировавшему ее привилегии, и была для нее надежной опорой. Таким образом, проблема «русских немцев» имела по преимуществу социально-политический характер: поддерживая «деспотическую власть» (которая, в свою очередь, поддерживала их в ущерб русским дворянам), они являли собой очевидных (и объективных) врагов национального государства, к которому стремились декабристы.

«Германофобия» царила среди участников преддекабристской Священной артели. Довольно характерно, что «пробным предложением» А. Н. Муравьева, с которого началась история Союза спасения, стало создание тайного общества «для противодействия немцам, находящимся на русской службе». Антинемецкие настроения сохранялись и на самых поздних этапах существования декабристских организаций. Д. Завалишин вспоминал, что незадолго до 14 декабря, при обсуждении «манифеста о перевороте» «были и такие», которые требовали в нем «выразиться резко и громко против немцев и даже требовать от них перемены фамилии на русскую. Замечательно, что из числа самых горячих защитников подобного мнения были именно обрусевшие немцы».

Другой объект декабристской ксенофобии — поляки, что легко объясняется остротой польского вопроса, о которой подробно говорилось выше. Дарование «конституции почитаемой за непримиримого врага России, побежденной и завоеванной Польше прежде, нежели она была дана победительнице ее, самой России» (Завалишин) только усилила резкую ревность к «сарматам», многие из которых сражались на стороне Наполеона. Лунин дрался на дуэли (за которую его исключили из гвардии) с поляком, оскорбительно отозвавшемся о России и считал этот поединок единственным, где он был прав. При слиянии Южного общества и Общества соединенных славян «южане» потребовали (правда, безуспешно) от последних исключить из своего состава всех поляков.

Полонофобия не исчезла у многих декабристов и в ссылке, где их товарищами по несчастью оказались повстанцы 1830 г. Конечно, общая участь сближала русских и поляков, но огонь «распри» продолжал тлеть. С. Волконский жаловался в письме И. Пущину (1855), что в доме С. Трубецкого «всегда нашествие сарматов, а у меня сердце больно к ним не лежит и боюсь взрыва моих убеждений. Пусть они высказывали явно свою вражду к нам, я бы сносил это, но из-за угла метать камнем — не снесу и не прощаю». «Влиянию, научению поляков здешних» Волконский приписывал сепаратистские настроения в Сибири («борьба сибиряков против начала русского»). И. Д. Якушкин так описывал своих польских знакомых: «преславные молодые люди, и я не знаю за ними никакого другого недостатка, как только то, что они поляки, но, к сожалению, недостаток этот немаловажный, и трудно им от него избавиться».

Завершением сюжетов о «немцеедстве» и полонофобии декабристов может служить обобщающая цитата из Волконского: «от остзейцев, от ляхов нет радушного прислужения русскому делу».

Другие этнонациональные фобии декабристов были более или менее локальны. Скажем, антисемитизм среди них не имел массового характера, ибо еврейский вопрос не приобрел еще в ту пору остроты, свойственной пореформенному времени.

Пестель в «Русской Правде» уделяет евреям некоторое место, отмечая в качестве их главной особенности то, что они «неимоверно тесную связь между собою неизменно сохраняют, никогда друг друга не выдают ни в каких случаях и обстоятельствах и всегда готовы ко всему тому, что собственно для их общества может быть выгодно или полезно», особенность эта вредная, ибо «дружная связь между ими то последствие имеет, что коль скоро они в какое нибудь место допущены, то неминуемо сделаются монополистами и Всех прочих вытеснят. Сие ясно видеть можем в тех губерниях где жительство свое они имеют. Вся торговля там в их руках и мало там крестьян, которые бы посредством долгов не в их власти состояли; от чего и раззоряют они ужасным образом край, где жительствуют». Таким образом, «Евреи составляют в Государстве, так сказать, свое особенное, совсем отдельное Государство и притом ныне в России пользуются большими правами нежели сами Християне. Хотя самих Евреев и нельзя винить ни в том что они сохраняют столь тесную между собою связь, ниже в том что пользуются столь большими правами коих даровало им прежнее Правительство, не менее того не может долее длиться таковой порядок вещей утвердивший неприязненное отношение Евреев к Христниянам и поставивший их в положение противное общественному порядку в Государстве».

Пестель предлагает два варианта решения еврейского вопроса (и оба, надо сказать, весьма туманные). «Первый состоит в совершенном изменении сего порядка. Паче же всего надлежит иметь целью устранение вреднаго для Християн влияния тесной связи Евреями между собою содержимой ими противу Християн направляемой и от всех прочих граждан их совершенно отделяющей. Для сего может Временное Верьховное Правление ученейших рабинов и умнейших Евреев созвать, выслушать их представления и потом меропринятия распорядить дабы вышеизьясненное зло прекращено было и таким порядком заменено который бы соответствовал в полной мере общим Коренным правилам имеющим служить основанием политическому зданию Российскаго Государства. Ежели Россия не выгоняет Евреев, то тем более не должны они ставить себя в неприязненное отношение к Християнам. Российское Правительство хотя и оказывает всякому человеку защиту и Милость но однакоже прежде всего помышлять обязано о том чтобы никто не мог противиться Государственному Порядку, частному и общественному Благоденствию. Второй Способ зависит от особенных обстоятельств и особеннаго хода Внешних Дел и состоит в содействии Евреям к Учреждению особеннаго отдельнаго Государства, в какой либо части Малой Азии. Для сего нужно назначить Сборный пункт для Еврейскаго Народа и дать несколько войска им в подкрепление. Ежели все русские и Польские Евреи соберутся на одно место то их будет свыше двух миллионов. Таковому числу Людей ищущих отечество не трудно будет преодолеть все Препоны какия Турки могут им Противупоставить и пройдя всю Европейскую Турцию перейти в Азиятскую и там заняв достаточныя места и Земли устроить особенное Еврейское Государство». Впрочем, добавляет Пестель, «сие исполинское предприятие требует особенных обстоятельств и истинно-генияльной предприимчивости то и не может быть оно поставлено в непременную обязанность Временному Верьховному Правлению и здесь упоминается только для того об нем чтобы намеку представить на все то что можно бы было сделать».

Н. Муравьев предлагал дать евреям гражданские права, но только в пределах черты оседлости, вопрос же о существовании последней должен был решаться общероссийским законодательным органом.

Политический национализм

И государственный патриотизм, и ксенофобия были вполне традиционны для русской политической мысли XVIII — начала XIX в. (достаточно вспомнить в первом случае Н. М. Карамзина, а во втором – Ф. В. Ростопчина), своеобразие декабристского национализма, его стержень состояли в другом — в новой для России модернистской демократической концепции нации, понимаемой как совокупность равноправных граждан, охватывающая весь этнос, и как единственный источник суверенитета. Таким образом, отвергались и монархическая трактовка нации (как совокупности подданных самодержца, который и является источником суверенитета) и ее аристократический вариант (где под нацией понималась только социальная элита, в русских условиях — дворянство).

Пафос декабризма был направлен против самодержавного «обращения с нацией как с семейной собственностью» (Лунин). «Для Русского больно не иметь нации и все заключить в одном Государе», — писал Каховский перед казнью Николаю I. Оба главных программных документа декабризма утверждают демократическое понимание нации. «Конституция» Н. Муравьева начинается с утверждения того, что «Русской народ, свободный и независимый, не есть и не может быть принадлежностью никакого лица и никакого семейства Источник Верховной власти есть народ, которому принадлежит исключительное право делать основныя постановления для самого себя». В пестелевской «Русской Правде» говорится: «Народ есть совокупность всех тех Людей, которые принадлежа к одному и тому же Государству, составляют Гражданское Общество имеющее целью своего существования, возможное Благоденствие Всех и каждаго А по сему Народ Российский не есть принадлежность или Собственность какаго либо лица или Семейства. На против того Правительство есть принадлежность Народа и оно учреждено для Блага Народнаго а не Народ существует для Блага Правительства».

Нация равноправных граждан в декабристских проектах управляет сама собой посредством представительной демократии, через систему многоступенчатых выборов. На низовом же уровне основой национальной солидарности становится волостное самоуправление. Даже получить российское гражданство иностранец может только на волостном уровне. 　

Национальное единство невозможно без социальной и юридической однородности нации. Крепостное право, деля русских на господ и рабов, тем самым раскалывало нацию на враждебные классы, поэтому требование его отмены, ключевое для декабристов, имело не только социально-уравнительное и либерально-гуманитарное, но и национально-государственное значение. В декабристских проектах не только сами сословия, но и их названия заменяются «названием гражданина Русскаго» (в муравьевской «Конституции») или «Российского гражданина» (в пестелевской «Русской Правде»).

Нация декабристов — это, безусловно, гражданская нация. Но прежде всего — это русская гражданская нация, подразумевающая не только социально-юридическую ассимиляцию сословного деления к единому понятию русского (российского) гражданства, но и этническую ассимиляцию всех народов России к некоему единому стандарту русскости, русификацию. Русскость декабристами понимается не биологически (но и не конфессионально), а культурно-политически, ее главные составляющие — владение языком и следование законам. В «Конституции» Н. Муравьева говорится: «Через 20 лет по приведении в исполнение сего Устава Российской Империи никто, не обучившийся русской грамоте не может быть признан гражданином».

Более детально программа русификации разработана у Пестеля, четко формулирующий цель своей национальной политики: «Все племяна должны слиты быть в один Народ», «при всех мероприятиях Временнаго Верьховнаго Правления в отношении к различным Народам и племенам Россию населяющим безпрестанно Должно непременную цель иметь в виду чтобы составить из них всех только Один Народ и все различные оттенки в одну общую массу слить так чтобы обитатели целаго пространства Российскаго Государства все были Русские». В качестве средств для этого указываются. 1) «На целом пространстве Российскаго Государства» должен господствовать «один только язык российский: Все сношения тем самим чрезвычайным образом облегчатся; Понятия и образ мыслей сделаются однородные; Люди обьясняющиеся на одном и том же языке теснейшую связь между собою возымеют и однообразные составлять будут один и тот же народ». 2) «Так как ныне существующее различие в названиях Народов и Племен, Россию населяющих всегда составлять будет из жителей Российскаго Государства отдельныя друг от друга массы и никогда не допустит столь для блага отечества необходимаго совершеннаго в России Единородства, то чтобы все сии различныя имена были уничтожены и везде в общее Название Русских во едино слиты». 3) «Чтобы одни и те же Законы, один и тот же образ Управления по всем частям России существовали и тем самим в Политическом и Гражданском отношениях вся Россия на целом своем пространстве бы являла вид Единородства, Единообразия и Единомыслия». В результате можно ожидать, что «все различные племена в России обретающиеся к общей пользе совершенно обрусеют и тем содействовать будут к возведению России на высшую степень Благоденствия, Величия и Могущества».

Основа будущей нации — «коренной народ русский», куда Пестель включал великороссов, малороссов и белорусов. Что же касается «различных Племенах к Росии присоединенных», то их участь — отказаться от своих особенностей и слиться с «коренным народом русским». Финляндия должна лишиться своей автономии и перейти на русский язык. Перед цыганами поставлен выбор — или, приняв православие, распределиться по волостям, или покинуть Россию. Мусульманам запрещается многоженство. Кавказские народы делятся на два разряда — «мирные и буйные»: «первых оставить на их жилищах и дать им российское Правление и Устройство а Вторых Силою переселить во внутренность России раздробив их малыми количествами по всем русским Волостям». Кроме того, планировалось «завезти в Кавказской Земле Русския селения и сим русским переселенцам роздать все Земли отнятыя у прежних буйных жителей дабы сим способом изгладить на Кавказе даже все признаки прежних (то есть теперешних) его обитателей и обратить сей Край в спокойную и благоустроенную область Русскую». Русифицируются иноземные колонисты. Полностью уничтожается разряд так называемых «подданных иностранцев», тех, кто «сами себя Иностранцами щитают и присягнули в Подданстве прежним Властелинам над Россиею, но не Россию за свое отечество признали» (остзейские немцы, поляки, живущие за пределами Польши, греки, армяне и т.д.). Они должны определиться — или стать «совершенно русскими» со всеми вытекающими отсюда последствиями, или перейти в разряд «совершенно иностранцев». О решении польского и еврейского вопроса подробно говорилось выше.

Культурный национализм

Декабризм в мировоззренческом плане представляет собой своеобразный гибрид Просвещения и Романтизма: с одной стороны — устойчивый, уверенный в себе (иногда до наивности) рационализм, с другой — принципиальный историзм, поиски общественного идеала в русском прошлом, склонность к эстетической архаике. Социально-политическая программа «первенцев русской свободы» была, несомненно, «западнической», но ее культурное оформление явно тяготело к «почвенничеству». В этом смысле декабризм — типичный представитель центрально- и восточно-европейского национализма, отличие его, пожалуй, только в том, что политика в данном случае шла не следующей стадией после «культурного возрождения», а, наоборот, предшествовала ей, и культурный национализм «отставал» от политического, был недостаточно разработан. Среди вождей Тайного общества имелись известные литераторы (Рылеев, А. Бестужев), но большинство все же составляли амбициозные «политики» из офицерской среды, чьи литературные, культурологические и исторические штудии носили случайный, дилетантский характер (что не отменяет значительности последних). Это скорее «декларации о намерениях», чем полноценное творчество. Кроме того, русская высокая культура к 1825 г. находилась еще в периоде становления и не могла предоставить достаточно материала для культурного национализма. Но все это вовсе не означает, что декабристы не придавали ему первостепенного значения.

Всерьез обдумывалась, например, языковая проблема. Декабристы негодовали на «изгнание родного языка из обществ», «совершенное охлаждение лучшей части общества к родному языку» (А. Бестужев), на господство французской речи в дворянской среде и активно пропагандировали переход к русскому, как языку общения и переписки. Некоторые из них полагали, что учащиеся до 16 лет должны изучать только родной язык. М. Орлов писал княгине С.Г. Волконской о воспитании ее детей: «Пусть постигнут они глубину духа их родного языка! Пусть вся их переписка с Вами, с их отцом, с друзьями всегда будет на русском языке! Именно приказывайте им это, и никогда не должно быть двух мнений в этом отношении. Возвращайте безжалостно все письма, где они примешают хотя бы одно иностранное слово» (забавно, правда, что эти пламенные патриотические строки писались по-французски).

Некоторые декабристы, ориентировавшиеся на лингвистическую программу политически от них предельно далекого А. С. Шишкова, предлагали весьма масштабные проекты по очистке русского языка от иноземных заимствований. В. К. Кюхельбекер надеялся «очистить русский язык от слов, заимствованных со времен Петра I» из латинского, французского и немецкого языков. Планировал «русификаторскую» языковую реформу Пестель, «в результате которой все заимствованные слова были бы заменены словами со славянскими корнями», под очевидным влиянием опыта того же Шишкова (сочинения последнего имелись в личной библиотеке лидера Южного общества).

Декабристы-литераторы выступали с красноречивыми призывами к созданию подлинно национальной русской литературы. В. Кюхельбекер восклицал: «да создастся для славы Росии поэзия истинно русская; да будет святая Русь не только в гражданском, но и в нравственном мире первою державою во вселенной Станем надеяться, что наконец наши писатели сбросят с себя поносные цепи немецкие и захотят быть русскими». Источники для «истинно русской поэзии»: «вера праотцев, нравы отечественные, летописи, песни и сказания народные».

Историческая тема — одна из центральных у декабристов. Деятели Тайного общества не только жадно читали исторические сочинения, но и стремились создать собственную концепцию отечественной истории, которая не могла не быть полемически заостренной против наиболее авторитетной в 1820-х гг. исторической концепции Н. М. Карамзина. Последняя «аргументом от истории» утверждала благодетельную неизбежность и незыблемость для России самодержавия, сводя русскую историю даже не к истории государственности, а к истории монархии. Декабристов не устраивала тенденция «выставлять превосходство самодержавия и какую-то блаженную патриархальность, в которой неограниченный монарх, как нежный чадолюбивый отец, и дышит только одним желанием счастливить своих подданных» (М. Фонвизин). Им для обоснования своих социально-политических идеалов нужно было противопоставить этой концепции принципиально другое, альтернативное представление о русском прошлом.

Во-первых, декабристы настаивали на том, что русская история — это история народа. Никита Муравьев так и начинает свою критическую статью о карамзинской «Истории», в пику ее «посылу» («история народа принадлежит царю»): «История принадлежит народам». Движущая сила истории — «дух народный, без которого не совершается коренных переворотов». Во-вторых, русская история — это история свободного народа, который в начале своего бытия управлялся демократически: «древние республики Новгород, Псков и Вятка наслаждались политическою и гражданскою свободою и в других областях России народ стоял за права свои, когда им угрожала власть общинные муниципальные учреждения и вольности были в древней России во всей силе, когда еще Западная Европа оставалась под гнетом феодализма» (М. Фонвизин). Затем эта свобода была «похищена» московскими князьями, «обманом» присвоившими «себе власть беспредельную, подражая ханам татарским и султану турецкому Народ, сносивший терпеливо иго Батыя сносил таким же образом и власть князей московских, подражавших во всем сим тиранам» (Н. Муравьев). Императорский период также оценивался весьма критично, за исключением деятельности Петра I, Екатерины II и «дней Александровых прекрасного начала». Впрочем, у некоторых декабристов (Каховский, Лунин, Поджио) и Петру предъявляется суровый счет. История послемонгольской России — история борьбы народа за возвращение «похищенной свободы», включающая в себя и Земские соборы Московской Руси, и «кондиции» «верховников», и конституционные проекты Н. И. Панина и П. А. Палена, и, наконец, Тайное общество. «Думы» Рылеева пропагандировали декабристскую историческую концепцию в поэтической форме. Даже вроде бы монархический «Иван Сусанин» несет в себе национал-демократический заряд: герой жертвует собой за «русское племя» и за выборного царя.

Таким образом, декабризм претендовал быть не просто «почвенным», но истинно «почвенным» явлением русской жизни. Борьба за политическую свободу и демократию превращалась из подражания иноземцам в «возращение к корням». С.И. Муравьев-Апостол в своем «Православном катехизисе» призывает «христолюбивое воинство российское» не установить, а именно «восстановить правление народное в России». Н. Муравьев единственный способ «добывать свободы» видит в том, чтобы «утвердить постоянные правила или законы, как бывало в старину на Руси». Народно-вечевое прошлое Руси, по его мнению, опровергает «ни на чем не обоснованное мнение, что русский народ неспособен, подобно другим, сам распоряжаться своими делами». Рылеев полагал, что «Россия и по древним воспоминаниям и по настоящей степени просвещения готова принять свободный образ правления». Естественно, что среди декабристов царил подлинный культ «Господина Великого Новгорода».

«Восстановление свободы» поэтому мыслилось в национальных русских формах. По «Конституции» Н. Муравьева, «гражданские чины, заимствованные у Немцев и ничем не отличающиеся между собою, уничтожаются сходственно с древними постановлениями народа Рускаго». Зато появляются должности тысяцкого (глава уездной исполнительной власти), волостного старейшины, державного дьяка. Области, на которые делится государство, получают название «держав», законодательное собрание именуется Народным Вечем (а его верхняя палата — Верховной Думой), вместо министерств учреждаются «приказы» и т.д. В первой редакции «Конституции» столицу предполагалось перенести в Нижний Новгород, переименованный в Славянск (в третьей редакции столица — Москва). В пестелевской «Русской Правде», практически, то же самое: столица переносится в Нижний Новгород (переименованный во Владимир, Владимир же становится Клязминым), законодательная власть осуществляется Народным Вечем, исполнительная — Державной Думой, Петербург переименовывается в Петроград.

Декабризм в истории русского национализма

Подавляющее большинство декабристов, оставивших после себя литературное или эпистолярное наследие, доступное автору этой работы, не могут быть квалифицированы иначе, как классические европейские националисты. И что еще более важно, главные идейно-политические документы декабризма — «Конституция» Н. Муравьева и (в еще большей мере) «Русская Правда» Пестеля — это программы построения национального государства.

Национализм декабристов был либерально-демократическим, выдвигающим в качестве обязательного условия русского нациостроительства кардинальные реформы социального и политического строя Российской империи: прежде всего, отмену крепостного права и ограничение (конституционное или «нравственное») или ликвидацию самодержавия.

Важно отметить, что декабристский национализм был отнюдь не маргинальным явлением в среде элиты русского дворянства. А. Бестужев с полным основанием говорил на следствии: «едва ли не треть русского дворянства мыслила подобно нам, хотя была нас осторожнее». Этому не нужно удивляться, декабризм – идеология именно дворянская, напрямую вытекающая из интересов наиболее прогрессивной части «благородного сословия», которое собственно и инициировало русский национализм в своих социально-политических интересах. Многочисленных «симпатизантов» декабризма оттолкнула от него вовсе не программа и даже не столько радикальные средства, предложенные для реализации последней (далеко не все члены Тайного общества были сторонниками вооруженного восстания), сколько его поражение, оплаченное кровью и репрессиями. Такой массовой «чистки» русское дворянство не знало никогда в «петербургский период» (даже в эпоху «бироновщины»). Следствием этой психополитической травмы стал поиск дворянской элитой иных путей развития России.

Декабризм, будучи одним из наиболее ярких проявлений русского национализма, «выпал» из его истории по вполне объективным причинам. Его вожди и участники были либо казнены, либо «изъяты из обращения» (Герцен) на тридцать лет. За это время сформировались другие версии националистической идеологии (славянофильство и западничество) вне прямой связи с «людьми 14 декабря», чьи программные документы были просто-напросто недоступны. Поднявший на щит декабристов в 1850-е гг. Герцен «присвоил» их себе как «предшественников» и вписал в качестве родоначальников в историю «русского освободительного движения», интерпретировав идеологию Тайного общества в духе собственных воззрений. Эта трактовка оказалась чрезвычайно влиятельной, тем более, что «Русская Правда» впервые была издана только в начале XX в.

Между тем, вернувшиеся из ссылки декабристы, первоначально Герцена высоко ценившие, вскоре, во время польского мятежа 1863 г., оказались с ним по разные стороны баррикад, вместе с М. Н. Катковым, похвалы которому нередки в их переписке. Некоторые из них (Завалишин, Свистунов) стали литературными сотрудниками катковских изданий. С симпатией относились многие декабристы к славянофилам. Волконский 13 янв. 1857 г. писал И. Пущину из Москвы: «Я здесь довольно часто вижу некоторых славянофилов, странно, что люди умные, благонамеренные — [придают столько значения своему платью (в оригинале фраза по-французски — С.С.)], но что они люди умные, благонамеренные, дельные, в том нет сомнения – и теплы они к емансипации и горячи к православию, а народность и православие — вот желаемая мною будущность России. При сем прилагаю тебе стихи Хомякова [«По прочтении псалма»] — по-моему, замечательные». М. В 1870-х гг. М. Муравьев-Апостол сделался горячим поклонником суворинского «Нового времени» и «Дневника писателя» Достоевского, в последнем он видел прямого наследника декабристов: когда Достоевский «пишет о нашей Красавице России, мне кажется, что слышу брата [Сергея] и Павла Ивановича Пестеля “Русская Правда” когда-нибудь явится на Божий Свет. Какой славой озарится имя Пестеля!»

Интересно, однако, что, если декабристы видели в позднейших националистах своих продолжателей и единомышленников, то последние не только не признавали связи с ними, но, напротив, старательно от нее открещивались (тот же Достоевский). Люди другого поколения, воспитанные под жестким прессом николаевского режима, они уже не чувствовали государство «своим» и потому не могли совместить в себе, подобно «детям 1812 года», пафос борьбы за политическую свободу с национально-государственным патриотизмом. Славянофилы, Катков и Достоевский отказались от первого, Герцен — от второго. В обоих случаях государство приобрело трансцендентный, а не имманентный характер, только в первом случае оно, либо обоготворялось (Катков), либо становилось закрытой в себе сферой, четко отделенной от общества (славянофилы); во втором же – делалось объектом ненависти и сопротивления. Западники же, сохранившие модернистский потенциал декабризма, почти совершенно не восприняли его культурный национализм.

Прославляемые славянофильско-почвенническими националистами 40 – 80-х гг. «рабьи» добродетели «смирения», «самоотречения» и проч., ставшие морально-психологической компенсацией за унижение и бессилие дворянства и интеллигенции в николаевское царствование, никак не сочетались с декабристским этосом самостоятельного, деятельного гражданина, лично отвечающего за ход истории. Кроме того, те же самые обстоятельства николаевского тридцатилетия сформировали у возмужавшего в эту пору поколения культ (квази) теоретических схем, разного рода историософий, которым многие его представители (особенно это заметно у славянофилов) последовательно подчиняли свою практическую деятельность. Декабристы же, практики по преимуществу, теории создавались ими на ходу, ad hoc. Можно видеть в этом «недостаток глубины», а можно, напротив, ценить прямой взгляд на вещи, не замутненный культурными мистификациями.

Так или иначе, но при всех противоречиях со славянофилами и Катковым, декабристы выбрали их, как националисты националистов, а не Герцена, в мировоззрении которого националистический концепт тоже присутствовал, но «забивался» абстрактно-гуманитарной риторикой.

В начале XX в., после издания «Русской Правды», русские националисты либерального толка из Всероссийского национального союза заинтересовались декабризмом, в их сочинениях (например, у П.И. Ковалевского) появились сочувственные ссылки на Пестеля. Но дальше настали времена, для русского национализма не слишком благоприятные. В СССР, начиная с конца 1930-х гг., о национализме декабристов (как прямых предшественников большевиков) писать было не принято. Фрондирующие исследователи хрущевско-брежневских времен, вроде Н. Эйдельмана, и «оппозиционные» «мастера культуры» (Б. Окуджава, В. Мотыль с его фильмом «Звезда пленительного счастья») старательно лепили из них «шестидесятников». «Русская Партия» 60-80-х гг. полностью отдала декабристов на откуп либералам, предавшись культу славянофилов, Достоевского и Леонтьева.

Так что нет ничего удивительного в том, что только сегодня мы начинаем понимать уникальное место декабристов в истории русского национализма. Во-первых, они в своем мировоззрении органично соединили идею демократии и идею национальной самобытности. Во-вторых, они выступили как действенная, самостоятельная политическая сила во имя реализации своих идеалов.

Собственно, таким и должен быть любой нормальный национализм.

(Статья представляет собой сокращенный и переработанный вариант большого исследования «Восстановление свободы. Демократический национализм декабристов», публикуемого во втором номере журнала «Вопросы национализма». )

Роман Ключник
Лекции в народном университете
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. Александр I и масоны-декабристы

Наконец-то все историки в России дружно признают, что бунтари“декабристы” – это были масоны, и, следовательно, восстание декабристов – это восстание масонов, подготовленное масонскими организациями в России; 12–15 лет назад – в 90-х годах 20-го века сторонники этой истины доказывали свою правоту в спорах, а 20–25 лет назад и далее в прошлое – в СССР была только одна официальная ложная трактовка, и правда о “героях” декабристах масонах по понятным причинам замалчивалась.

Повторюсь – отрицательным результатом победного шествия русской армии по Европе в борьбе с Наполеоном и организации “бистро” во Франции было “заражение” – увлечение русских офицеров масонством, духом “равенства” и “общечеловеческих ценностей”.

Например, П. Чаадаев вступил в масонскую ложу по дороге домой в Польше, в Кракове, в 1814 году, и многие русские офицеры-победители республиканской армии Наполеона вернулись из Европы в Отечество “другими”, “чужими”, пропитанными республиканскими идеями.

В “Записке декабриста”, изданной в Лейпциге в 1870 году, Н. И. Лорер написал: “цвет офицеров гвардейского корпуса вернулся домой с намерением пересадить Францию в Россию. Так образовались в большей части лучших полков масонские ложи с чисто политическим оттенком”.

Масоны в России оказались “неправильными”, то есть политиками, а не искателями глубинных знаний, и теперь они превращались в грозную военную силу.

В 1816 г. в России возникла масонская офицерская организация “Союз спасения”, руководителем которого был полковник гвардейского Генерального штаба А. Н. Муравьев. До этого активно действовали в России несколько масонских организаций, самые известные из них – созданная М. Н. Новиковым “Избранные Михаила”; ложа “Трёх добродетелей”, старый знакомый “Сфинкс” и масса других.

В одной из них к масонской идее приобщился будущий масонский революционер-диктатор П. И. Пестель. “И надо сказать, П. И. Пестель преуспел и в этом, быстро получив посвящение сначала в 4-ю, а затем и в 5-ю степень шотландской ложи “Сфинкса”. Соответствующий патент на пергаменте с печатью “Сфинкса” на латинском языке был получен П. И. Пестелем 12 февраля 1817 года. Скрепили его тогдашние начальники ложи А. А. Жеребцов, О де Сион, Г. Зубов, Д Нарышкин и другие”, – отметил В. Брачев.

В 1818 году было создана ещё одна тайная офицерская масонская организация “Союз благоденствия”. Некоторые исследователи истории восстания декабристов утверждают, что устав “Союза благоденствия” был списан с устава немецкой масонской организации “Тугенбунд”.

В этих организациях победители французской армии стали обсуждать, как сделать в России жизнь по французскому образцу, начали заниматься агитацией против российского императора и пропагандой республиканских идей. Советские коммунистические идеологи масонские организации “Союз спасения” и “Союз благоденствия” возвели в ранг “героических”.

Зачем масонам нужно было “убрать” императора Александра Первого? Во-первых, это принципиальная масонская антимонархическая идея, и уже положительный для них пример – успех во Франции. Во-вторых, воспитанный ими с детства Александр Первый был приобщён к заговору убийства отца и поставлен монархом, чтобы быть им должным, обещал им плавный переход от монархии к конституционному управлению и обещаний не сдержал, – в начале ссылаясь на тревожную военную обстановку в Европе и нападение Наполеона на Россию, но война успешно для России закончилась, а Александр не спешил реализовывать масонскую идеологию, и это воспринималось масонами как предательство обещания.

В-третьих, французский дипломат граф Ноаль доносил своему правительству 6 марта 1818 года:

“Если военная колонизация беспокоит крестьян некоторых губерний, то не меньше волнует дворянство возможность отмены крепостного права…”.

То есть – уже тогда Александр обсуждал отмену крепостного права в России, фактически пытаясь реализовать задуманное ещё его отцом Павлом, а противников этого среди землевладельцев было много, то есть это были противники Александра. Это также был ещё один повод “убрать” Александра Первого “привычным способом”.

Как результат начавшихся опасных процессов можно оценить произошедшие беспорядки (бунт) в любимом Александром Семеновском полку. Следствие установило зачинщиков – офицеры, члены тайного “Союза благоденствия”, к которым император был очень снисходительным – их разослали по другим воинским частям, это даже мягкой формой репрессии трудно назвать.

Но это был “тревожный звоночек”, который Александр недооценил. На это попробовал указать Государю старый верный граф Аракчеев весной 1820 года:

“Я могу ошибаться, но думаю так, что сия их работа есть пробная, и должно быть осторожным, дабы ещё не случилось чего подобного”.

В 1821 году разоблаченный “Союз благоденствия” объявил о самороспуске, но тревожность витала в общественной атмосфере России. Объявление о самороспуске было тактическим обманным ходом масонов, было понятно, что они скоро соберутся в другом месте и под другим названием. По этой причине “тревожности” Александр Первый откладывал освобождение крестьян от крепостной зависимости, хотел дождаться мирного периода для проведения реформы.

Стоит заметить, что масонские организации с 18 века действовали в России официально, были разрешены, были обыденным элементом российской действительности и жизни, модой высших слоёв российского общества, считавших принадлежность к масонам признаком просвещения, образования, цивилизованности. Но, несмотря на это, теперь часть масонов ушла в подполье, ибо стали готовить заговор против власти.

В 1821 году на юге России во 2-й армии на основе членов “Союза благоденствия” возникла новая тайная масонская организация “Южное общество”, которую возглавил Павел Пестель.

Мудрый граф Аракчеев оказался прав, к Александру всё больше стекалось тревожной информации:

“как враги престолов, направлены ещё более против христианской веры… на что у меня имеются тысячи и тысячи неопровержимых доказательств, которые я могу предоставить… все эти люди соединились в один общий заговор, разбившись на отдельные группы и общества… С тех пор, как они убедились, что новый курс политики кабинетов более не тот, чем прежде…”, – писал в письме князю Голицыну в феврале 1821 г. император Александр Первый (Б.Б.).

В 1822 году масоны организовали ещё одну тайную организацию – “Северное общество”, которое возглавил Никита Муравьёв – брат Александра Муравьёва, основавшего “Союз спасения”. Несмотря на различные названия, фактически это была одна разветвленная тайная масонская организация, координирующая деятельность своих филиалов. Н. Муравьёв был избран в правление и “Южного общества”; а созданное совместно боевое крыло этих организаций назвали “Соединенные друзья”.

В сторонке, “без связи”, стояла масонская организация, с такими же радикальными целями созданная на Украине братьями Борисовыми и Горбачевским, под названием “Общества соединенных славян”.

Знаменитые “декабристы” чётко следовали масонской традиции и в названиях своих организаций, и в их структуре. Созданные ими организации имели два устава: официальный и неофициальный. Внутри организации члены подразделялись по строгой иерархии, снизу вверх: “братья”, “мужи”, “боляре”. Во многих российских городах имелись местные подразделения этой организации, а в Петербурге головной центр – “коренная управа”.

Понимая опасность масонов, и прекрасно зная масонов на собственном трагическом опыте убийства отца, Александр Первый, в отличие от наших современных “монархов” Б. Ельцина и В. Путина, 1 августа 1822 года издал указ: “Все тайные общества, под каким бы наименованием они не существовали, как-то масонских лож и другими, закрыть и учреждения впредь не дозволять…”.

Понятно, что этот запретный указ вызвал недовольство масонов, а у идейных – ненависть и желание свергнуть российского императора. Таким образом, у военных масонов, давно замысливших государственный переворот, оказалось больше сторонников.

Понимая прекрасно, что после этого указа все масонские ложи вряд ли распустятся, а часть уйдёт в тайное существование, император Александр в целях своей безопасности окружил столицу военными поселениями, командовать которыми поручил самому преданному человеку – графу Аракчееву. Эту преграду масоны-заговорщики-“декабристы” и стали поворачивать против монархии.

При этом за несколько лет масоны уже сильно разогнали свой “локомотив” против монархии, пропитали своими опасными идеями сознание многих людей. Результаты агитационной деятельности масонов в армии заметили даже иностранцы – заместитель французского посла в России граф Бальконт 29 августа 1822 года писал:

“В гвардии (русской) сумасбродство и злословие дошли до того, что один генерал недавно нам сказал: иногда думается, что только не хватает главаря, чтобы начался мятеж… Я имел случай видеть список русских масонов, составленных пять лет назад: в нем было около десяти тысяч имен… в громадном большинстве это были офицеры”.

Теперь пора глянуть на конкретные лица этих русских офицеров-ма– сонов. Семья Пестеля жила очень хорошо, ибо его отец занимал высокий пост генерал-губернатора Сибири, отец обоих Муравьёвых был помощ– ником министра и воспитатель молодого императора Александра, отец Коновицына – военный министр, отец Муравьёва-Апостола – царский посол в Мадриде и т.п.

То есть это была довольно грамотная “золотая молодёжь”, которая всё имела, получила прекрасное образование, многие из них уже сде– лали блестящую карьеру, но… – было скучно, не хватало “драйва”, эти молодые мужчины стремились к максимуму – к власти, или хотя бы к славе, войти в историю.

Все они брали пример свержения монархии в Англии и недавний пример свержения монархии во Франции – “великой” французской революции, этого страшного кровавого беспредельного и безумного действа (если читатель хочет содрогнуться от ужасов той французской реальности, то рекомендую почитать на эту тему книгу А. Бушкова 2005 г. издания).

Да и культурой “цивилизованная” Европа не блистала. Как отмечает в своём исследовании М.Назаров (“Вождю Третьего Рима”, 2005 г.) – после революции в столице Франции “в Париже было обычным делом вылить испражнения из ночного горшка через окно на улицу, о чём свидетельствует множество всевозможных документов (правительственных), в то время как в “отсталой” России, даже в захудалом провинциальном городишке подобное было немыслимо”.

Декабристы видели, знали, что после революции во Франции люди свободнее и лучше жить не стали, видели их “культуру” и “цивилизацию”, но маниакально шли к своей цели, хотя и понимали – кто стоит во главе европейских масонских организаций, то есть – кто ставит цели и задачи.

Кто-то попытается возразить – это были идейные молодые люди, они ратовали за народ, за его лучшую судьбу, то есть за отмену крепостного права. Но факты упорно говорят о другом. Да, они много болтали о ликвидации крепостного права, но кто им мешал освободить своих крепостных крестьян? Закон о землепашцах, изданный Александром Первым 25 февраля 1803 года, позволял это им сделать на полном юридическом основании. По этому указу помещики, желавшие освободить крестьян, могли освобождать их целыми селениями. Министр внутренних дел должен был только утверждать этот договор между сторонами.

Этой правдой был очень расстроен декабрист Н. И. Тургенев, который в своей книге “Россия и русские” написал:

“Прибавлю, что в данном случае, как и во многих других, я был очень опечален и поражен полным отсутствием среди добрых предначертаний, предложенных в статьях устава общества, главного на мой взгляд вопроса: освобождения крестьян”.

Например, только граф С. П. Румянцев освободил 5000 крепостных, а всего было освобождено при Александре Первом 50 тысяч крестьян. А свободолюбивый декабрист Лунин освободил нескольких крестьян “для проформы”, а остальные сотни крестьян передал по завещанию в собственность своему двоюродному брату Николаю Лунину, предложив ему освободить крестьян через несколько лет по его усмотрению и по европейскому образцу – без земли, то есть без источника пропитания. Когда же декабрист Якушин этим демократическо-либеральным способом решил освободить крестьян, и радостно объявил им об этом, то недоуменные и озабоченные дальнейшим существованием крестьяне ему дружно ответили: “Нет уж, батюшко, пусть мы будем ваши, а земля – наша” (Б.Б.).

На эту особенность декабристов обратил внимание Ф. Достоевский и в своих “Бесах” отразил её с комментарием:

“… Бьюсь об заклад, что декабристы непременно освободили бы тотчас народ, но непременно без земли, за что им тотчас русский народ непременно свернул бы голову”.

Очень верно заметил Б. Башилов:

“Крики о необходимости срочной отмены крепостного права были только одним из способов борьбы масонов и якобинцев с царской властью”.

У масонов-декабристов было две программы, два варианта развития России в случае захвата власти. Одна программа, составленная под руководством Н. М. Муравьева под названием “Конституция” была очень умеренной, более правильной – больше подходила к тем реалиям России – она не предусматривала цареубийство, сохраняла ограниченную конституционную монархию, была против революционной диктатуры, предусматривала созыв Учредительного собрания, отображающего все слои общества, для выработки Конституции, предусматривалась отмена крепостного права. Эта программа в земельной части была созвучна идеям “злостного консерватора” Аракчеева, а в более масштабном переустройстве созвучна идеям Сперанского и даже самого Александра Первого. Но была вторая, более радикальная, революционная программа “главного” военного масона и экстремиста П. Пестеля, которую заговорщики перед восстанием приняли как единую идейную основу.

Свою политическую программу Пестель назвал “Русской Правдой” и “Верховной Российской грамотой”, в которой описал беспощадные действия “Временного правительства” революционеров по удержанию завоеваний будущей революции. Организатор Союза благоденствия М. Н. Муравьёв, прочитав республиканский проект для России “Русская Правда” своего “брата” Пестеля, не удержался от сарказма, сказав: “он составлен для Муромских разбойников”.

Исследователь истории декабристов М. Цейтлин так описывал Пестеля (книга “Декабристы”):

“Павел Иванович Пестель был полной противоположностью Муравьёва. Казалось, что у него нет сердца, что им владеет только разум и логика… У Пестеля не было любви к свободе, он неохотно допускал свободу печати и совсем не допускал никаких, даже открытых обществ. Им владела идея равенства, осуществляемого всемогущим и деспотическим государством… Разумеется, такую власть оно могло осуществить с помощью сильной тайной полиции”.

То есть – мы видим очередного гуманитария-гильотинщика с “общечеловеческими ценностями”.

С высоты нашего исторического положения трудно не увидеть похо– жесть декабристов и большевиков. Это отметил в своем исследовании “Черное Евангелие” Николай Былов:

“Русская Правда Пестеля, “Катехизис революционера” Нечаева, статьи Писарева, Чернышевского, Добролюбова, статьи Ленина – все это звенья единой идеологической линии, на дрожжах которых взошёл ленинизм и сталинизм”. Предельная жестокость “великих” демократов и либералов Пестеля, Нечаева и Ленина склоняет к мрачным раздумьям.

Д. Мережковский очень сочувствовал декабристам и долго изучал их историю перед написанием своей работы на эту тему, но не мог не отметить жестокость и деспотизм П. И. Пестеля:

“угнетал он в полку офицеров и приказывал бить палками солдат за малейшие оплошности…”.

Эта “петровская” сверхжестокость не только доставляла наслаждение Пестелю, но и была методом возбуждения недовольства у солдат властью, императором, ибо при этом декабристы ссылались на неукоснительное исполнение указов “сверху”. Кстати, этот же приём применят в СССР некоторые “комиссары” – чекисты и партработники в 1936 году, и которых через год самих расстреляют, когда Сталин и его окружение поймут смысл первых “чисток”.

Можно поставить вопрос: “А были ли у декабристов перед восстанием иностранные учителя?” – Были. И в этом месте я опять воспользуюсь советом исследователя истории из Израиля Якова Рабиновича:

“В книге А. Солженицына “Двести лет вместе” проигнорированы исследования выдающегося историка Шимона Дубнова и его единомышленников”, и загляну в мемуары этого знаменитого еврейского историка, в которых С (Ш). Дубнов утверждает, что его дед – авторитетный в то время раввин часто и без проблем пересекал “черту оседлости”, преодолевал тысячи километров по России и часто посещал Петербург и Москву:

“От московской жизни моего деда сохранилось в нашей семье одно странное историческое предание. Однажды он сидел в комнате своей гостиницы (в Петербурге. – Р.К.), углубленный в изучение Талмуда и вдруг обернулся и увидел за спиною незнакомого русского офицера, который стоял и заглядывал в лежащий на столе талмудический фолиант. Офицер оказался Григорием Перетцем, известным декабристом, сыном петербургского откупщика Абрама Перетца, который некогда крестился вместе со всей своей семьёй. Он спросил деда, как толковать одно трудное место в Талмуде, и, получив требуемое объяснение, удалился”.

Восстание готовилось, и, как видим, – российский офицер, возможно – “христианин”, изучал Талмуд. А дедушка Бенцион, известный в то время религиозный лидер евреев, идеолог, специально приезжал, командировался в столичные российские города, чтобы помочь и кое-что объяснить молодым бунтарям. И это притом, что декабристы не были глупы в “еврейском” вопросе, например, П. И. Пестель, которого трудно назвать махровым черносотенцем, служил в армии в южных и западных губерниях России и записал следующие наблюдения:

“Тесная между евреями связь даёт им средства большие суммы накоплять… для общих их потребностей, особенно для склонения разных начальств к лихоимству и ко всякого рода злоупотреблениям, для них, евреев, полезным… Вся торговля там в их руках и мало там крестьян, которые бы посредством долгов не в их власти состояли; отчего и разоряют они ужасным образом край, где жительствуют”, “ясным образом усмотреть можно, что евреи составляют в государстве, так сказать, своё особенное отдельное государство и при том ныне в России пользуются большими правами, нежели сами христиане”. (С).

Другой знаменитый декабрист – Никита Муравьёв, вероятно, сделал похожие выводы, ибо по утверждению историка Ю. Гессена также не спе– шил дать евреям полноправие – “свобода им селиться в других местах будет зависеть от особых постановлений Верховного народного вече”.

Так что при смене декабристами ненавистного царизма, несмотря на декларацию ими “свободы, равенства и братства”, не было уверенности, что евреи стали бы свободно распространяться по территории России, хотя они и так медленно и упорно осваивали новые области.

В 1821 году в столицу вернулся заслуженный масон и главный масонский теоретик М. М. Сперанский, которого декабристы планировали в состав Временного правительства.

Сперанский на тот раз был сверх осторожным, и вероятно, ещё в далекой Сибири задумал очередную оригинальную “гениальность”, о которой профессор Шиман писал:

“Сперанский был франк-масон и возымел странную мысль воспользоваться организацией ложи для близкой его сердцу реформы русского духовенства. Его план состоял в том, чтобы основать масонскую ложу, которая имела бы филиальные ложи по всему русскому государству и принимала бы в братья наиболее способных духовных лиц” (Б.Б.).

По– моему, – до такого коварного хода даже во Франции не додумались – нанести удар в самый центр духовности народа и государства; причем – не нанести-разрушить, а – перекрасить в иное, в своё содержание.

27.04

18:08

Материальная культура населения Нижегородского края XVI - XIX вв. по описаниям иностранных путешественников

11 комментариев

Земледелие и огородничество.

1656 г. Гравюра из сочинения А. Олеария. Нижний Новгород

0 состоянии земледелия» а тем более о способах возделывания почвы нижегородскими крестьянами в работах иностранных путешественников говорится крайне мало. Тем не менее на основании их свидетельств можно утверждать, что земледелие существовало даже у покоренных "малых" народов региона, а именно у мордвы, которые "возделывают поля19. Последовавшие за Герберштейном путешественники во время своих плаваний по Волге видели вокруг сел возделываемые поля, но не упоминали об их состоянии . Лишь в XIX в., когда в роли иностранных путешественников по губернии перестали выступать случайные люди, либо люди, далекие от сельского хозяйства, тогда сведения о состоянии дел на земледельческом поприще стали более подробными.

Согласно Гакстгаузену, земледелие в селах, имеющих промысловую специализацию, стоит на низкой ступени .

«Богатые обрабатывают столько земли, сколько им нужно для дома; бедные занимаются огородничеством Но всякая другая работа и ремесло вознаграждается лучше, Земельные отношения, кроме широко распространенной крепостной зависимости, представлены, кроме того, арендой: в случае долгого отсутствия хозяина дома и участка на заработках, он предоставляет землю кому-либо. В крепостных деревнях земли очень мало: приходится 1,5 десятины пашни и лугу на душу,,. Полевое и домашнее хозяйство ведут бабы, старики и дети, а у кого малая семья, тот нанимает за себя работника, платя ему 45 рублей ассигнациями за лето. Оброк помещику составляет 50 руб. асс. с тягла, В том случае, как и в бесконечном количестве других, видно, что оброк лежит не на земле, которую помещик дает крестьянину, но на его рабочей силе и промысле. Вместо того, чтобы самому кормить своих людей, одевать и заботиться о них, помещик дает им столько земли, сколько необходимо на жилище и пропитание."

Сев и боронование.

Основываясь на данных путешественников, можно сделать вывод о плодородности здешней почвы, потенциально пригодной для больших урожаев. Тем не менее при подобной плодородности бедность крестьянского населения иногда поражала воображение иностранцев, Единственным спасением был промысловый доход. Таково было состояние дел в Нижегородской губернии - при изначальном плодородии земли уровень жизни населения продолжал оставаться низким, о чем упоминают не только иностранные свидетельства, но и отечественные источники.

Еще в XVII в., Стрейс писал о бедственном положении крестьян, из которого выход - любое промысловое производство. Так как земледелие находится на низком уровне, вынужденно высокого уровня достигает нижегородский промысел. Но он отнюдь не являлся единственной возможностью поддерживать жизненный прожиточный уровень населения, в качестве вспомогательного средства существовало также и огородничество. Небольшие по своему размеру огороды окружали каждый деревенский дом, и поражало иностранцев полное при этом отсутствие в некоторых хозяйствах плодовых деревьев.

Тенденцию не сажать плодовые деревья Гакстгаузен в XIX в, объяснял следующим образом: "То обстоятельство, что великороссы редко садят деревья, и именно фруктовые, приписывают обыкновенно непрочности собственности крестьян, Но хотя по теории передел земель мог бы совершаться часто, на практике он совершается редко, и в особенности огород остается всегда при том же доме…Русский человек не заботиться об отдаленном будущем, он слишком живет настоящей; минутой, чтобы предпринимать что - нибудь имеющее нескорый результат».

Специально ни один иностранный путешественник, включая такого специалиста по сельскому хозяйству, как Гакстгаузен, не изучал и не описывал положение животноводства /особенно разведение крупного и мелкого рогатого скота/ в Нижегородской губернии. По отсутствию материала можно судить о сложности исследования данного вопроса. Следует даже сказать о том, что вопрос о животноводстве является самым малоизученным, так как сведений о нем практически в иностранных источниках не содержится» Все выводы можно делать лишь при наличии косвенной информации.

По-видимому, с точки зрения иностранного путешественника, занятия разведением животных являются насколько обычными, что мало чем отличаются от положения дел в Западной Европе, а следовательно, не заслуживают подробного упоминания. Земельные же отношения в губернии, о которых шла речь выше, имели гораздо более специфичный характер, и поэтому вопрос этот гораздо легче прослеживается по иностранным источникам. Все ранние упоминания /косвенные/ о животноводстве, от - носящиеся к XVII в., встречаются в тексте, описывающем пищевые продукты, источником которых однозначно может быть названо животноводство, В записи от 1636 г. Олеарий упоминает о куроводстве в деревне Бармино, в 90 верстах от Нижнего , а в 1669 г. Стрейс говорит о следующих продуктах, которые его экспедиция получила в Нижнем в качестве провизии: мясо, масло, сыр, сало и т.п. Все это на взгляд иностранца чрезвычайно дешево, и напрашивается вывод, что данная продукция вырабатывалась населением для собственного употребления в достаточном количестве. Но при этом нельзя забывать, что дешевизна продуктов является таковой только с точки зрения иностранца, покупательская способность которого в XVII в. была намного выше, чем аналогичное свойство у русского населения края. Дешевизна в данном случае понятие относительное.

Конкретно же на основании свидетельств путешественников XVII в. можно сказать, что в это время крестьяне региона разводили; рогатый окот, производные от которого составляли мясо - молочное производство. Кроме того, свиноводство также являлось важным составляющим животноводства края /производство сала/. Существовало также и птицеводство, а именно куроводство. Неизвестно /основываясь на данных иностранных источников/, существовала ли тогда такая специфичная для Нижегородского края форма птицеводства, как разведение гусе. Следует добавить, что специфичной она является лишь для Арзамаса, где дачная порода гусей разводилась исключительно для устроения гусиных боев. О данном вопросе единственным упоминает Гакстгаузен, специально посетивший Арзамас и видевший на его улицах "породу гусей необыкновенной величины, почти с лебедя. Данная порода разводилась исключительно для боев, поэтому данная тема имеет отношение скорее к области развлечений, присущих жителях губернии, чем теме сельского хозяйств

Ремесленное и Фабричное производство. Торговля.

Основным доходом местного населения, кроме сельского хозяйства, было ремесленное /промысловое/ производство. Промыслы были прерогативой крестьянского населения губернии. Больше всего сведении по данному вопросу относится к XIX в., когда разработка темы производства в иностранной литературе получила свое развитие. До XIX в. ремесло в крае уже существовало, но сведения о нем в иностранных источниках того времени слишком разрозненны. Часть населения была занята на производстве, организованном по фабричному принципу, но обрабатывающем в основном только сырье /обработка кожи в материал для продажи в страны Европы/. В основном все предметы крестьянского обихода изготовлялись кустарным способом.

В исторической литературе принято разделять промыслы на надомные и отхожие.

К надомным промыслам Нижегородского края /на основе иностранных источников/ можно отнести; 1 / столярный промысел; 2/ изготовление сундуков и коробок; 3/ санный и тележный промысел; 4/производство полотна; 5/ обувной промысел; б/ кузнечное производство; 7/ иконопись, К отхожим промыслам относятся: I/ лесоразработки; 2/ извоз; 3/ судовые промыслы; 4/ нищенство. Вопросу об отхожих промыслах иностранцы в своих описаниях уделили, как более для них заметному, гораздо больше внимания, чем надомным промыслам. Особенно большое внимание привлекали судоходный промысел и извоз. Подробные же описания некоторых надомных промыслов появляются лишь в источниках XIX в. Первоначальное упоминание о существовании в крае ремесленного производства относится к сообщением иностранных путешественников XVII в.

Монеты у русских (Лавка сапожника)
// Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. - СПб., 1906. - С. 228

Согласно Олеарию, в 1636 г., из всех названных надомных промыслов существовало кузнечное ремесло, но находилось оно явно не на высоком уровне, так как кузнец, которому экипаж корабля Олеария сделал заказ, "при поставке железа и в работе допустил большие злоупотребления и обманы…». Впрочем, иностранцы-корабельщики отнеслись к проступку кузнеца снисходительно, несмотря на разрешение нижегородского воеводы подвергнуть мошенника какому угодно наказанию, вплоть до смертной казни. В данном случае зависимость кузнечной деятельности от государственных органов контроля совершенно очевидна.

В 1669 г., во время посещения Нижнего Яном Стрейсом, кузнечное ремесло продолжало существовать в улучшенном виде, сюда по тому, что экипаж корабля заказал здесь блоки и якорь. Существовало также и полотняное производство, судя по обилию дешевых тканей. Ремесленники Н.Новгорода объединяют свое производство в "канатные дворы, где изготовляли тяжелые канаты и другие веревки…". Существование подобных дворов обусловливалось тем, что производство такого сложного продукта, как корабельная оснастка, требует объединений своих действий. В дальнейшем подобные ассоциации будут су - шествовать и среди кустаре -надомников /например, в поселениях, специализирующихся на производстве обуви, продукта, требующего разделения труда и специализации каждого отдельного производителя/.

Производство корабельных снастей говорит также и о наличии определеннего уровня собственно нижегородского корабельного строительства, как о действительном факте уже говорилось выше. Следовательно, существовал и столярный и промысел.
В дальнейшем, в XVIII в., фабричное производство по мере своего развития начинает вытеснять кустарное производство, особенно в связи с расширением городов. Так, Макарьев – город, "знаменитый по своим полотняным фабрикам." В дальнейшем оба способа продолжают существовать, особенно же кустарный способ характерен для частновладельческих поселений.

В сравнении с предшествующими веками ремесленное и фабричное производство XIX века получило большее развитие. Фабрики находились главным образом в крупных городах губернии, Арзамас, описанных Гакстгаузеном, специализировался в основном по кожевенному производству. . "В городе 34 фабрики, из которых 19 больших кожевенных. Тут вырабатывается хорошая юфть," Примером служат кожевенная фабрика, в 1843 г. принадлежавшая Попову-Щетинину, Обрабатывала она кожи Казанской и Симбирской губерний, "так как кожи из Подольской и Волынской губернии очень толсты и годятся только на подошвы. Приготовленная кожа отправляется главным образом в Австрию и талию, через Волгу, Санкт-Петербург и Псков. Основным продуктом кожевенного производства является производство обуви, но в губернии фабричное производство еще не достигло такой ступени развития, когда фабричным способом производилась бы и обувь, а не только кожное сырье. На данном этапе капиталистического развития производства обуви находились еще в руках кустарей. Кроме кожевенных фабрик, Гакстгаузен упоминает о существовании свечной фабрики.

Ремесленное производство к XIX в. достигает апогея своего развития, когда частновладельческие селения специализировались на производстве промышленных продуктов. Выделка обуви, таким образом, производилась кустарным способом в деревне Весна, принадлежавшей Салтыкову и известная на всю Россию производством обуви. Деревня насчитывает 1820 человек, разделенных по старшинам, всего числом 18, под начальством каждого состоит 100 душ. Большинство жителей составляет ассоциацию башмачников и сапожников,"' Ежегодно на Нижегородскую ярмарку отправляется товара на сумму 50 тыс. руб., кроме расходящегося по окрестностям. Некоторые семейства готовят до 40 пар сапог в неделю, Таким образом, производство носит в основном семейный, надомный характер, Продуктом производства все больше болотные сапоги, зимние башмаки, обыкновенные дешевые сапоги из лошадиной кожи, валяные сапоги.

Воскресенский собор в Арзамасе.

Следует также упомянуть о производстве сундуков, которые поставлялись на ярмарку из Макарьева, о которых упоминает Готье. Кроме того, кустарный промысел охватывал тележный и санный промысел, изготовление земледельческих орудий и предметов домашнего обихода. Такой резко отличающийся от остальных промыслов, как иконопись, получил освещение только в работе Гакстгаузена. Основным потребителем данной продукции являлась православная церковь, специально заказывающая определенные изображения для строящихся храмов. "Дешевенькие образа", упоминаемые Готье в главе о Нижегородской ярмарке, находили сбыт в среде простых людей, для которых и предназначались. Что же касается церковной росписи, то основными ее производителями были крепостные художники. Примером такой работы служит упомянутая у Гакстгаузена роспись арзамасского собора, которую осуществлял Осип Семенович Серебряков, крепостной человек Безобразова. Сам иконостас был сработан в русском стиле, что естественно, тогда как в росписи собственно икон соблюдение византийских традиции было очень строгим. Фрески же были сработаны в западноевропейском духе и "были хорошо копированы с Рубенса."

На примере надомных промыслов, сохранявшихся наряду с постепенным развитием фабричного производства, можно изучать картину изменений, происходивших в области данной стороны культуры. Тогда как отхожие промыслы являли собой пример консерватизма: все изменения, превосходившие в этой сфере, зависели от изменений в области крепостной зависимости.
Уже Олеарий и Стрейс описывают судовой промысел и извоз. Очень подробно описал судовой промысел /бурлачество/ Олеарий, который во время плавания из Нижнего близ с. Зимёнки /20 верст от Нижнего/ видел "большой струг или лодку…с двумястами рабочих на ней, Русские, не имея ветра в точности позади себя, не плывут на парусах, но в лодке заносит вперед на 1/4 мили пути один якорь за другим, затем 100 и более человек, становясь один за другим, помощью каната из лыка тащат судно против течения. При этом они, однако, не в состоянии пройти в день больше двух миль." Так как большинство иностранных экспедиции проходило по водному пути, понятен интерес их к бурлацкому труду.

В дальнейшем, когда иностранцы сочетали сухопутный и водный пути, больше внимания уделялось извозу. Но и в 1788 г, де Лессенс говорит о таком классе людей, как "перевозчики" /по-видимому, через реку/, смешивая их с существовавшими тогда разбойниками. Собственно об извозчиках стал упоминать с начала XVIII. в. Джон Белл/ .Он похвально отзывался о русских возчиках, которые "несравненно скорее управляются с лошадьми, и привычнее к езде…" , противопоставляя русских извозчиков окрестным народам, какого же мнения о возчиках был и де Дессенс, ставя качество их вождения в зависимость от возраста: "Должно похвалить русских возчиков, нигде так хорошо не умеют править лошадьми. Причина тому та, что они почти всегда бывают довольно старые."

Извозчики в чайной.

Ящикам наряду с искусным вождением приписывали свойство бесшабашности, представлявшее серьезное испытание для нервной системы иностранца, "Русские ямщики, такие искусные на равнине, превращаются в самых опасных кучеров на свете в гористой местности, какою, в сущности, является правый берег Волги… В начале спуска лошади идут шагом, но вскоре, обычно в самом крутом месте… повозка мчится стрелой со все увеличивается скоростью и карьером… взлетает на мост, то есть на деревянные доски, кое-как положенные на перекладины, и ничем не скрепленные…". После развития сухопутных сообщений качество дорог не улучшилось.

Ямщик в армяке, подпоясанный кушаком.

Похвала извозчикам, только не русским, а татарским, высказана в сочинении Пр.Томаса: "По качеству лошадей, по интеллигентности и спокойному нраву ямщиков можно очень скоро заметить, что имеешь дело уже не с русскими."

Гакстгаузен, Август фон.

Русское издание книги Гакстгаузена.

Такого уровня развития достиг извозный промысел. Что касается бурлачества, то принцип перевозки судов не изменился, но кризис крепостнической системы отразился на положение этого класса людей. Наибольшего развития труд бурлаков достиг в XIX в. Ведя переговоры с так называемыми "лодочниками"/бурлаками/, Гакстгаузен пишет об образе их жизни. Из общения с ними он вынес самое благоприятное впечатление ОБ их вежливости и предупредительности. Гакстгаузен высказал свои соображения о происхождении самого института бурлаков, и на основании его суждений видно отношение иностранца к существованию самих крестьянских промыслов.

Мужчины-бурлаки на Волге.

"Это интересный класс людей, имеющий,,, очень оригинальное устройство. Большинство бурлаков состоит и крепостных, редко из государственных крестьян." Кроме того, правительство при наложении оброка "на государственных крестьян не берет в расчет разницу их благосостояния… не берет в расчет ремесла, производимые крестьянами, и не налагает платы на него,., в этом отношении государственные крестьяне совершенно свободны, они могут заниматься промыслами, какими хотят,.. Поэтому они выбирают себе такие ремесла, которые пру наименьшем труде дают наибольший заработок… Частные владельцы, напротив, определяют величину оброка, сообразуясь со способностями и силами людей, с их имуществом и возможностями. Они принуждают своих людей к определенным промыслам… Здоровых и сильных крестьян помещик принуждает к тяжелым и продолжительным работам, а слабым назначает более легкую работу; тогда как сильнейшие государственные крестьяне занимаются разноскою калачей и других товаров, у крепостных эту работу несут слабейшие,,. Очень немногие крестьяне пошли бы по своей охоте на трудную и утомительную бурлацкую работу, поэтому так мало бурлаков ив государственных крестьян.
Помещик же приказывает прямо лишним людей своей деревни идти в бурлаки, или косвенно, накладывая на них больший оброк… Если бы не было этого принуждения и высокого оброка,,, важнейший и необходимейший промысел для внутренней России, судоходство по Волге, должно было бы прекратиться, а с ним вместе иссякла бы всякая промышленность.» Примером подобных крепостных бурлаков Гакстгаузеном названы крепостные князя Гагарина из деревни в 30 верстах от Арзамаса, нанятые Гакстгаузеном для поездки в Казань. "…Земля их не прокармливает, то они вынуждены искать заработка на стороне… Поэтому большая часть здоровых мужчин уходит из деревни весной и возвращается домой к зиме. Около 150 человек бурлачат летом на Волге, и помимо харчей и расходов, вырабатывают до тридцати рублей серебром в год." Образовавшийся таким образом класс извозчиков и бурлаков, находит себе большое применение на Нижегородской ярмарке. Путешественники второй половины XIX в. сообщают о большом количестве судов на реке близ ярмарки, пароме, перевозящем желающих из города на ярмарку, об огромном количестве повозок и телег, перевозящих людей по территории ярмарки и Нижнего Новгорода. В работах иностранных путешественников информацию о ремесленном производстве зачастую трудно отделить от информации о торговле в губернии.

Торговля как способ сбыта собственной продукции имела свое происхождение ранней истории Нижегородского края. Еще ранние источники /Олеарий, Стрейс/ говорят о сбыте местными жителями иностранным путешественникам как продуктов сельского хозяйства, так и промышленных товаров. Но торговля для Нижегородской области имела особое значение из-за существования такого своеобразного торгового института, как Нижегородская ярмарка. Ее происхождение как центра торговли Востока и Запада ведет свое начало с XVII в.

Сперва периодические большие торги на Средней Волге происходили в Казани, затем, с начала XVIв., в Васильсурске, в пограничном и незамиренном городе, что приносило большие неудобства. Поэтому был выбран г. Макарьев. В 1641 г. близ монастырских стен восстановленного Макарьевского монастыря ярмарка была учреждена официально. в 1817 году, после неоднократных затоплений ярмарочного городка талыми водами,
для еще большей централизации и облегчения торговли, а особенно в связи с крупным пожаром 1816 г. ярмарка была перенесена в Нижний Новгород» Однако она остается под покровительством св. Макария Желтоводского, мощи которого были перенесены.

Ярмарка имела не только общероссийское, но и международное, значение. "Нижегородская ярмарка, ставшая ныне самой значительной на земном шаре, является местом встречи народов, наиболее чуждых друг другу, народов, не имеющих ничего общего между собою по виду, по одежде, по языку, религии и нравам. Жители Тибета и Бухары - стран сопредельных Китаю - сталкиваются здесь с финнами, персами, греками, англичанами и французами."Сугубо нижегородский характер как явлению ей придает следующее.

Губернии доход от ярмарки приносился за счет содержания приезжих в гостиницах и обеспечения их всем необходимым, за счет сбыта собственной продукции кустарного и промышленного производства, а также за счет перепродажи иностранных товаров нижегородскими купцам. Единственным иностранцем, описавшим Нижегородскую ярмарку во время размещения ее в Макарьеве, был К. де Бруин. Расположенное возле стен монастыря, "это место, в котором ежегодно в июле месяце бывает значительная ярмарка и куда съезжается большая часть русских купцов отовсюду, хотя ярмарка продолжается всего только пятнадцать дней.

Через более чем столетие ярмарка приобрела гораздо большее значение. Срок проведения ярмарки увеличился до месяца, при этом разные иностранные авторы называют разные сроки проведения. Так, Дюма и Готье называют период с 15 июля по 15 августа, а более ранний по отношению к ним Гакстгаузен называет срок с 25 июля по 25 августа, иногда продлевающегося до сентября месяца.' Количество пребывающего на Нижегородской ярмарке народа разные источники также определяют по-разному, Но все сходятся на том, что в этой толпе население собственно Нижнего Новгорода составляет всего 20 тысяч. Самую же маленькую цифру населения города в момент ярмарке называет Пр.Томас, определяя ее как превышающую количество в 80 тыс. человек. Остальные же авторы сходятся на цифре в 200 тыс. человек /Дюма, Готье, Гакстгаузен/.Согласно де Кюстину, "в дни особенно оживленном торговли доходит даже до трехсот тысяч… Гакстгаузен даже приводит сообщение неназванного иностранного автор о цифре в 600 тыс. человек.

Национальный состав Нижегородское ярмарки очень разнообразен. Кроме национальностей, существовавших на территории самой Нижегородской губернии, присутствовали, как это уже было сказано, жители различных стран Европы и Азии, Говоря о населении Нижегородской губернии, Др.Томас описывает татар также с точки зрения их повышенных способностей к торговле. "Татарские купцы - самые деятельные посредники русской торговли с Азией, Единство их происхождения, часто даже языка, костюма и религии, со многими соседними народами Азиатской России делает их в этом отношении очень ценными для правительства."

Подробнее всех об устройстве ярмарки и ходе торговых операций написал Дюма, хотя многие отделения ярмарки, торгующие русскими товарами, не заинтересовали его. Во время ярмарки река против нее была заставлена огромным количеством судов. Набережная же Нижний Базар, куда приставали суда путешественников Готье и Дюма, представляла собой место продажи товаров для народа: сапогов, рукавиц, шапок, тулупов, "лавчонок грубых безделиц, мелкой галантереи, дешевеньких образов, пряников и зеленых яблок, кислого молока, пива и кваса,.." Это скопление предметов обихода и съестных припасов ограничивалось с одной стороны островом, а с другой стороны собственно ярмаркой.

Ярмарочные ряды на ярмарке делились на несколько частей по родам товаров. Перед Макарьевской церковью размещались лавки китайских товаров, называемые нижегородцами "китайским кварталом". При Готье /1861 г./ китайцы уже три года не приезжали на ярмарку» последним иностранцем, за ставшим их на ярмарке, был Дюма. Около китайских лавок неподалеку, располагались лавки восточных товаров, наиболее привлекавшие внимание Дюма. Из всех торговых рядов де Кюстин выделяет чайные ряды /специализирующиеся на торговле чаем из Кяхты/, рынок тряпья, рынок тележного леса /представляет собой горы очищенного от коры леса, заготовленного для всей России/, рынок железа /наесть товара представляет собой заготовки в виде полос, брусьев и штанг, часть - готовую продукцию в виде решеток, земледельческих орудий и предметов домашнего обихода/, рынок кашемировой шерсти, рынок соленой и вяленой рыбы, рынок кожи и мехов. Последние три рынка представляют собой место сбыта в основном товаров восточного или косного происхождения. Торговцы или люди, охраняющие скопления товаров, живут тут же при них: де Кюстин сообщает о целых таборах людей, приставленных к мехам, ночующих зачастую среди собственных продуктов сбыта. Готье наблюдал на равнине за ярмаркой подобные же скопления сибирских торговцев пушниной.

Собор Александра Невского на Нижегородской ярмарке.

Подобное скопление людей разных племен и нравов не вызывало на ярмарке особого беспорядка , что иностранцы объясняли по-разному: всемогуществом русской полиции, вездесущностью охраны из казаков-калмыков, пришибленностью русского населения, неспособного к массовым беспорядкам, и т.п.

По замечанию де Кюстина, "главные торговые деятели ярмарки - крепостные крестьяне. Однако закон запрещает предоставлять кредит крепостному в сумме свыше пяти рублей. И вот с ними заключаются сделки на слово на огромные суммы,,." Не умея зачастую не писать, ни считать, обладая лишь природной сметливостью и деревянными счетами, русские крепостные купцы ведут счет своим торговым операциям».

Трудно поверить, что все торговые операции на ярмарке проводились крепостными. Но что они присутствовали на ярмарке, подтверждается другими иностранными путешественниками. У Гакстгаузена встречается упоминание о 200 человек крепостных, ежегодно на два месяца уходящих на нижегородскую ярмарку. Среди населяющих данную деревню жителей раньше были двое богатых крестьян с капиталом в 500 тыс. рублей. Кроме того, в это же время в той же деревни около 15 домов /из населения в 1820 человек/живут торговлей, которая приносит им доход в 20-50 тыс. рублей.

По утверждению де Костина, "те, кому принадлежат рабы - миллионеры, могут в любой день и час отобрать их состояние… В то же врем никто не помнит, чтобы крестьянин обманул доверие имеющего с ним торговые дела купца…" Возможность бесчестного отношения помещика сосуществовала - крепостной владелец мог потребовать огромную сумму за возможность для желающего выкупиться, а забрав выкуп, обмануть ожидания зависимого от него человека, 0 том, что такие случаи были возможны, но не характерны, говорит сообщение Гакстгаузена о пребывании на ярмарке купца, торговца железом, бывшего крепостного графа
Шереметева, а теперь обладателя состояния от 4 до 5 млн. рублей.»

Естественно, что солидный доход, по выражений Готье, могла приносить только "серьезная торговля", Пример подобных сделок - торговля тысячами тюков чая, 5-6 барками зерна на сумму в несколько миллионов рублей, продажа пушнины. Эти товары находились либо на пароходах, либо вовсе не были выставлены на ярмарке. Местами для заключения подобных сделок являлись маленькие неприметные чайные, где и проходили торги. Купцы торговались с видом деланно - безразличным, и несмотря на обилие языков в этой толпе, русский язык являлся языком данных сделок.

Нижний Новгород. Ярмарка. Гравюра Э. Даммюллера по рисунку К. Броже. 1870 гг.

Одежда, обувь, украшения.

Такая важная составляющая материальной культуры населения и один из основных материалов этнографических исследований, как одежда в и все ей сопутствующее, практически во всех источниках не получил освещения. Исключением является сочинение Гакстгаузена, описавшего в основном одежду простого народа и крестьянства /а также богатой прослойки этой самой многочисленной группы населения/.

Крестьянин в кафтане, подпоясанный длинным поясом с кистями.

То, что не подлежала описанию одежда высших слоев населения, объясняется ее малым отличием от одеяний аналогичных слоев населения на Западе, а потому не привлекавшая внимания европейца.

В общем и целой одежда простого населения Нижегородской губернии не отличается от великорусской. "Мужская одежда, с небольшими различиями в шапках, у всех великорусов одинакова; но и женская одежда, во всяком случае более разнообразная, состоит из одинаковых частей и носит один и тот же характер во всей Великоруссии." Особо не останавливаясь на этом предмете, Гакстгаузен разделывается с темой одежды буквально несколькими строчками. Мужская одежда ограничивается у него головным убором, верхней одеждой - летней и зимней, а также обувью. Таким образом, одеяние крестьянина требует к себе, во-первых, "поярковых шляп, по русскому обыкновению, круглых с узенькими полями… , во-вторых, кафтана , в-третьих, "полушубки, самую необходимую вещь для всякого русского мужика."

Обувь представлена гораздо более разнообразно. Это "большие болотные сапоги, зимние башмаки, обыкновенные дешевые сапоги из лошадиной кожи, валеные сапоги." Женская одежда представлена только описанием "красных шелковых душегреек, обшитых мехом или серебряною бахромой, как носят богатые крестьянки." Гакстгаузен не видит большой разницы в одежде бедных и богатых крестьян.

В качестве, примера можно привести описание одежды богатого крестьянина, фабриканта воска: "Хозяин, простой русский крестьянин с длинной бородой, ходил в синем кафтане; жена его, простая матушка, в крестьянской одежде с душегрейкой, обшитой мехом, все дети также в местной одежде." Многие крестьяне губернии, выбравшиеся благодаря экономической смекалке в богатые промышленники, во многом могли сохранять в своей одежде черты, присущие их предкам, когда не нужно было напоказ выставлять свое нынешнее богатство. Впрочем, как уже было замечено, стремление к показ ной роскоши относилось скорее к области обстановки в жилище богатых крестьян.

В области украшений женское население ничем себя не ограничивало, единственным сдерживающим фактором могло служить лишь финансовая недостаточность. Украшение, которое описывает Гакстгаузен, является жемчуг, надеваемый в случае праздников или народного гуляния. "У всех женщин, которых я тут видел, даже у самых бедных рыбачек, было на шее по крайней
мере 3-4 нитки настоящего жемчугу, у более достаточных бывает по 10 - 12 ниток, и даже головные уборы, вышитые жемчугом, наподобие диадемы. На здешние купеческие свадьбы купчихи приезжают совершенно унизанные жемчугом и драгоценными каменьями." Вся описанная одежда относится только к 40-м гг. XIX в., более ранняя не получила в иностранных источниках освещения.

Питание и гигиена населения.

Вопрос о питании населения края имеет тесную связь с производством и продуктов сельского хозяйства. Многие из поставляемых иностранным экспедициям продуктов несомненно потреблялись и самими крестьянами. Так как процесс потребления пищи местным населением специально иностранцами не описывался, невозможно представить, как это было обставлено и проходило в действительности. Ряд продуктов остается неизменным на протяжении ХVII-Х1Х вв., и изменения можно проследить лишь по употреблению напитков. К мясным продуктам относится собственно мясо /не уточняется, чье именно/, сало и птица. К молочным продуктам относится кислое молоко , масло и сыр. К хлебобулочным изделиям относятся пряники и хлеб» . Кроме того, в пищу употреблялась рыба, вяленая и сушеная, в период постов.

К традиционным для губернии напиткам, как спиртосодержащим - пиву и квасу0, так и безалкогольному квасу, с развитием торговли с Востоком прибавился чай. Чай "все более становится любимым напитком русских» , по замечанию Гакстгаузена. Любимым настолько, что многие злачные места носят названия чайных, где алкоголь в значительной степени чередуется с употреблением чая.

Вопрос о гигиене в Нижегородской губернии до середины XIX в. в иностранных источниках освещался односторонне. Многие авторы старались показать местное население не с лучшей стороны. Особенно нижегородцам доставалось в том случае, если иностранец попадал в особо антисанитарные условия и в выражениях не стеснялся. Двое из них - де Лессенс в 1788 г. и де Кюстин в 1839 г, - подверглись лечению местными средствами.

У де Кюстина, плохо перенесшего нижегородский климат, болезнь не оставила каких-либо жутких воспоминаний. Иными были впечатления де Леесенса от общения с местными лекарями. По дороге в Нижний он был ранен в голову изломанной шиной от собственной повозки. В одном из кабаков он подвергся «правильному лечению» /по его собственным словам/, где на рану ему налили крепкого вина и наложили компресс. В Н. Новгороде де Лессенс подвергся гораздо более варварскому повторному лечению. Лекарь, у которого остановился пострадавший, был в отсутствии, и к нему прислали подлекаря.

"Его приход предубедил меня в его худых дарованиях и не - скромности, он поступал грубо, и ходя, качался как пьяный. Необходимость дать ему щупать мою рану преодолело желание избавиться от таковых рук, но сей бедный лекарь забыл инструмент. Кто бы поверил, что булавка, которую он взял у других, служила вместо щупа?"^ Понятно то, что иностранец предпочел побыстрее избавиться от такого оператора, тем более что лечение тот назначил такое же, как и люди, оказавшие де Лессенсу первую помощь. Плачевное состояние медицины /и это в главном городе губернии/ на первый взгляд не оставляло надежд на улучшение. Подобное состояние дел не означало однако, что все население губернии погрязло в антисанитарии на века.

Учреждение ярмарки, привлекшее огромное количество людей, создало дополнительные неудобства, Де Кюстин, заранее ко всему настроенный отрицательно, тем не менее был поражен запахами и грязью, царящими в заведен и, где иностранец остановился, Подобная обстановка способствовала успешному размножению "невиданного зверья". Это "насекомые черные, с полдюйма длиной, мягкие, липкие и бегающие довольно быстро." Клопы /сам де Кюстин называет их "персиками", из-за восточного происхождения/ изрядно докучали иностранцу, тем более что все меры борьбы с ними сводились к их давлению и к тому, что постель де Кюстина была водружена посреди комнаты, а ее ножки поставлены в миски с водой.

Для ликвидации возможных источников заболеваний была создана специальная ярмарочная ассенизационная система. Сооружение "изгоняло из этих мест чуму и холеру", так как подобными удобствами за шесть недель ярмарки пользовалось более чем 400 тыс. чел.

Иностранцы, изменив взгляды на гигиену в губернии, стремились доказать теперь обратное: извечное стремление русского народа к чистоте. Описывая всего-навсего ярмарочный трактир, Гакстгаузен отмечает: "Русские обычаи господствуют здесь во всей силе; тут нет недостатка в висящих на цепочках рукомойниках при входе. Сколько я припоминаю, я видел такие рукомойники в каждой русской избе, и если я не ошибаюсь, они описаны еще раньше, вместе с русскими паровыми банями, Шторхом, который приводил их в опровержение деланного русским обвинения в нечистоте.

Гигиена, как это видно из описаний иностранцев-путешественников, являлась той темой, где этнические стереотипы господствовали всецело, и лишь усилиями добросовестных иностранных исследователей картина истинного положения вещей постепенно становилась досягаемой для населения западных стран.

Источники и литература
1. Белл Дж. Беллевы путешествия чрез Россию в разные асиятские земли, а именно в Испаган, в Пекин, Дербент л Константинополь. СПб.,1776.
2. Бруин де, Корнелиус. Путешествие Б Московию //РОССИЯ XVIII в. глазами иностранцев. Л.,1989.
3. Васильев Ф.В. Материальная культура крестьян Нижегородского Заволжья /середина XIX - начало XX в./.Лекции. М.,1982.
4. Гакстгаузен А. Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. T.I. М.,1869.
5. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.
6. Готье Т. Путешествие в Россию. М.,1988.
7. Дюма А. Сочинения в 3-Х тт. Т.З. М.,1992,
8. Ключевский Д.О. Сказания иностранцев о Русском государстве. М.,1992»
9. Кюстин А.де. Николаевская Россия. М.,1992.
10. Лесеенс Ж.Б.Б.де. Лессенсово путешествие по Камчатке и по внутренней стороне Сибири. 4.III. М.,1801-1802.
11. Литературный энциклопедический словарь.
12. Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию.в 1633, 1636 и 1639 гг. М.,1906.
13. Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы в средние века. Сб.статей. Ы.,1990.
14. Смирнов Д.Н. Очерки жизни и быта нижегородцев ХУП-ХУШ вв. Горький,1978,
15. Советская историческая энциклопедия. Гл. ред. Е.М.Жуков. Т.2, М.,1962.
16. Стрейс Я.Я. Три путешествия. М.,1935.
17. Томас П. Путешествие в 1842 г. от Москвы до Казани. //ИОАИЭ,1906.
Т.22. Вып.З. С.164-184.

26.04

18:55

Нижегородский край и его население. XVI-XIX вв. (по иностранным свидетельствам)

Комментировать

Территория Нижегородского края и состав населения

Территория Нижегородского края представляет собой область, расположенную по Волге южнее Ярославля и по нижнему течению Оки, входящую в состав бассейны рек Суры, Пьяны, Теши, Алатыря. С XVI по XVII вв. / в ранний период посещения территории иностранцами / Нижегородский край имел статус уезда. Так как темой данного исследования Нижегородский край рассматривается как Нижегородская губерния, то следует сказать об истории получения данного статуса. При Петре I деление государства на уезды, характерное для Московской Руси, было отброшено. С начала 1714 г. Нижегородская провинция /которая до этого временно, с1709 по 1714 гг., находилась в составе Казанской губернии / получила права самостоятельной губернии. В губернию вошли города Нижний Новгород, Арзамас, Балахна, Василь, Муром, Юрьевец-Поволжский, Гороховец, Алатырь, Курмыш и Ядрин. Не у всех этих городов их история была должным образом освещена в иностранных источниках, но основные города в той или иной мере получили освещение.
Рассматривая собственно население Нижегородского края, следует сказать о его составе, каким он упоминается в произведениях иностранных путешественников. Важную роль в формировании населения региона играли раз - личные национальности» Начиная со времени первых посещении иностранцами Нижегородского края национальные состав его неоднократно менялся. Эти изменения четко прослеживаются по иностранным источникам, рассматриваемым в хронологическом порядке.

Первое сообщение о существовании каких-либо групп населения в крае относится к началу XVI в. Большую часть территории в то время занимает более раннее /по отношению к пришлому русскому населению/ население. Собственно русские проживают в укрепленных городах типа Нижнего Новгорода и Васильсурска. Впервые о таких поселения в крае упоминает Герберштейн. Он описывает Н. Новгород как "большой деревянный город с крепостью", а Васильсурск как город, "находящийся при слиянии Волги и Суры Кроме этих существовавших во времена Герберштейна укрепленных поселений он упоминает Балахну: "В двух милях от Нижнего Новгорода было большое скопление домов вроде города или поселка…". Что касается территории в целом, Герберштейн описывает ее так: "По своему плодородию и всяческому изобилию страна эта не уступает Владимиру.Здесь находится восточная граница /распространения/ христианской религии».

Говоря о значении края, Герберштейн приравнивает к Владимирской земле, то есть к наиболее развитым областям русского государства. Вопрос о распространении христианства на восток поднимался в том смысле, что "живущий здесь народ, зовущийся черемисами, следует не христианской, а магометанской вере, "Черемисы же живут за Волгой на север; для различения от них живущие около Новгорода называются черемисами верхними или горными, не от гор, которых там нет, а скорее от холмов, которые они населяют. Народ черемисы живут в лесах под Нижним Новгородом … Ныне они подвластны царю Казанскому, хотя большинство их некогда платили дань царя Московскому, потому до сих лор их еще причисляют к подданным Московии». Кроме черемисов, в Нижегородском крае существовало и мордовское население: "Народ мордва живет у Волги, ниже Нижнего Новгорода, на южном берегу. Они во всем похожи на черемисов, за исключением того, что дома встречаются у них чаще… По одним сведениям, они идолопоклонники, по другим – магометане».

Из сообщении Герберштейна видно, что что в первой половине XVI в. национальный состав во многом еще неосвоенной территории представлял собой картину, строго разграниченную на коренное население и пришлое русское, расположенное в городах.

В XVII в. положение как в национальном вопросе, так и в территориальном размещении населения, резко изменилось. Кроме уже существовавших в XVI в. городов-укреплений, территория края была сильно заселена, особенно по берегам Оки и Волги.

Адам Олеарий на своем пути следования по Волге от Нижнего Новгорода до Васильсурска насчитал 13 больших и малых поселений, многие из которых существуют и в настоящее время. Большинство этих сел лежало, по выражению Олеария,"по правую руку", то есть на правом берегу Волги.

Рисунок из книги Адама Олеария

Национальный состав главного города Нижегородского уезда, согласно Олеарию, выглядел следующим образом: "В Нижнем живут русские, татары и немцы…" Данное сообщение относится к 1636 г. Другой путешественник ХУП в., Я.Стрейс, говорит о положении Нижегородского края в 1669 г. несколько по-иному. К тому времени лишь один Нижний Новгород не потерял своего значения как укрепленного поселения, а его национальный состав изменился. В населении города Стрейс выделяет "главным образом русских и татар… Несколько лет тому назад лютеране и кальвинисты имели свои отдельные церкви и отдельные общины, но теперь, так как немцы уехали, церкви запущены и общины распались".

Таким образом, немецкое население, существовавшее в Нижегородском крае с XVII в. и состоящее главным образом из пленных, обязанных гарнизонной службой в городе, во многом обрусевшие и принимавшие активное участие в нижегородской жизни, к 60 - м гг. XVII в. полностью исчезло. Но так как московское правительство продолжало практику ссылки в Нижний Новгород пленных солдат из иностранных армий, то место поселенных немцев в XVIII в. заняли шведы. Пребывавший в Нижнем 23 октября 1715 г. Джон Белл сообщает, что на обеде у нижегородского губернатора "нашли мы генерала Крейца и других многих шведских офицеров, плененных при Полтаве, и которые жили в сем месте очень изрядно."

В XVIII в. продолжается складывание населения Нижегородского края, и изменения в этническом плане на этом не закончились. По сообщению К. де Бруина, "Город Нижний заселен только русскими, и татар более в нем не видно… Тем не менее в Васильсурске "край заселен довольно черемисскими Татарами." Граница распространения черемисов явно отодвинулась до границ Нижегородского края, основная территория является ареалом расселения русской народности.

В целом формирование Нижегородского населения можно определить как постепенное сведение многочисленных существующих малых народностей до уровня общерусской народности, при наличии некоторых своеобразных черт. Сам процесс формирования Нижегородского русского населения продолжался около двухсот лет, но он не означает полного исчезновения малых народов, в дальнейшем упоминаемых иностранцами под именем "татарского народа".

Духовное управление мусульман Нижегородской области.

У путешественников первой и второй половины XIX в. встречаются упоминания о мечети, расположенной на Нижегородской ярмарке. Кроме того, в сочинении Пр.Томаса, где татары всячески выделяются им из чувашского, черемисского и русского окружения, говорится: "Татар мы встречаем начиная с Нижегородской губернии… Татары, подчиненные России, мусульмане; они свободно исповедуют свою веру и почти пользуются полной автономией; только высшие власти русские; одним словом, правительство постаралось сделать их иго воз - можно более легким ; поэтому со дня взятия Казани они не предприняли ни одной попытки возвратить себе свою независимость." Лютеранские общины, упоминавшиеся в источниках XVII в., продолжали существовать на Нижегородской ярмарке и двести лет спустя. Община состояла в основном из уроженцев остзейских провинций.

Татары-мишари - коренные жители Нижегородчины.

Подводя итоги, следует сказать, что складывание населения Нижегородской губернии на протяжении ХVI-ХIХ вв., проходило при сохранении так называемых малых народов губернии: татар, мордвы, марийцев и т.п. Основываясь на свидетельствах иностранцев, нельзя говорить о насильственной ассимиляции этих малых народностей, так как они сохраняют самоназвание и самостоятельное существование. Все иностранцы сходятся во мнении о чрезвычайной веротерпимости администрации губернии и простого народа к национальной самобытности. Нижегородский регион XVI-XIX вв. предстает чрезвычайно разнообразным в национальном плане.

Источники и литература
1. Белл Дж. Беллевы путешествия чрез Россию в разные асиятские земли, а именно в Испаган, в Пекин, Дербент л Константинополь. СПб.,1776.
2. Бруин де, Корнелиус. Путешествие Б Московию //РОССИЯ XVIII в. глазами иностранцев. Л.,1989.
3. Васильев Ф.В. Материальная культура крестьян Нижегородского Заволжья /середина XIX - начало XX в./.Лекции. М.,1982.
4. Гакстгаузен А. Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. T.I. М.,1869.
5. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.
6. Готье Т. Путешествие в Россию. М.,1988.
7. Дюма А. Сочинения в 3-Х тт. Т.З. М.,1992,
8. Ключевский Д.О. Сказания иностранцев о Русском государстве. М.,1992»
9. Кюстин А.де. Николаевская Россия. М.,1992.
10. Лесеенс Ж.Б.Б.де. Лессенсово путешествие по Камчатке и по внутренней стороне Сибири. 4.III. М.,1801-1802.
11. Литературный энциклопедический словарь.
12. Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию.в 1633, 1636 и 1639 гг. М.,1906.
13. Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы в средние века. Сб.статей. Ы.,1990.
14. Смирнов Д.Н. Очерки жизни и быта нижегородцев ХУП-ХУШ вв. Горький,1978,
15. Советская историческая энциклопедия. Гл. ред. Е.М.Жуков. Т.2, М.,1962.
16. Стрейс Я.Я. Три путешествия. М.,1935.
17. Томас П. Путешествие в 1842 г. от Москвы до Казани. //ИОАИЭ,1906.
Т.22. Вып.З. С.164-184.

26.04

15:31

Поселения и постройки Нижегородского края по иностранным источникам (XVI-XIX вв.)

8 комментариев

Поселения и постройки Нижегородского края по иностранным источникам

Нижегородский край, весьма плотно населенный, уже в XVI в. имел большое количество поселений. Стараясь укрепить свое влияние в регионе, центральная власть стремилась к постройке множества укрепленных населенных пунктов, которые к концу XVII - началу XVIII в, теряют свое оборонительное значение и превращаются в города.

На раннем этапе посещения Нижегородского края иностранными путешественниками, во времена Герберштейна /XVI в./, территория его была весьма заселена, но народ, исконно обитавший здесь /татары, черемисы/, процветал, "не/пользуясь/ какими-то ни было жилищами.» Лишь для мордовского населения Герберштейн называет дом как более часто встречающуюся форму обиталища, Это, безусловно, преувеличение, вызванное внешним отсутствием жилищ и практическим отсутствием в крае организованной городской жизни. Небольшие островки организованной в поселения территории края - Н.Новгород, Васильсурск и Балахна. Остальные поселения Герберштеин не называет. Характерным для авторов как XVI, так и XVII и даже XVIII в. /например, де Лессенс/, является то, что они не всегда уверенны в правильном определении статуса поселения. Например, Балахну Герберштейн описывает как "большое скопление домов вроде города или поселка…" На основе подобных сведений трудно судить о размерах поселения и его постройках.

Для поселений XVI в. характерен вид либо укрепления, либо беспорядочного скопления домов. Что касается материалов для построек» вида самих жилищ то такие мелочи просто не обратили на семя внимания Герберштейна. В XVII в. в сочинениях Стрейса и Олеария, тема поселений была разработана более подробно.

Состояние дел на 1636 г. было следующим. Количество поселений достигло определенного уровня. Кроме городов типа Н.Новгорода и Васильсурска, Олеарий упоминает о существовании 13 поселений, имеющие вид деревень: Столбницы, Стоба /Кстово/, Великий Враг, Зименки, Безводное, Ка/д/ница, Работки, Чеченино, Татинец, Юркино, Маза /Мыза?/, Кременки, Бармино. Часть из них Олеарий именует "Большими деревнями". Из текста его сочинения можно понять, что многие из поселений не является "важнейшими" /каковыми являются, по Олеарию, все вышеперечисленные/, и следовательно, внимания не заслуживают.

Нижегородский Кремль. XVII век.

Сам Н.Новгород ко времени прибытия в него Олеария до такой степени оброс соседними кремлю строениями, что представлял из себя нечто вроде Феодального города: "Вне городских стен здесь, пожалуй, больше до¬мов и людей, чем в городе; живут они и здесь в круге, описанном полумилею." Подобное устройство города сохранялось вплоть до XVIII в.: кремль с внутренними постройками, имеющими культовое и административное значение, и сопутствующие кремлю постройки мирных жителей.

Что касается собственно жилищ, то Олеарий описывает лишь дом воеводы Шереметева, в данном случае нехарактерны. для строений Нижегородского края, так как воевода вел свое хозяйство на столичный манер. Поэтому и "дом его содержался весьма прилично" и имел "прекрасный разубранный вход" и роскошные внутренние покои. Жилища простых нижегородцев Олеарием не описываются. Васильсурск же он описывает следующим образом: "небольшой город или местечко; он построен всецело из деревянных домов, без стены кругом".

Ко времени посещения Нижнего Яном Стрейсом положение дел мало изменилось, Нижний, как главный город края, по-прежнему "хорошо укреплен каменным валом и башнями, оружием и солдатами." В то время он еще не потерял своего оборонительного значения. "За городом, на расстоянии получаса ходьбы, живет больше людей, чем в городе…". Сама территория края представляет собой область, где по берегам Волги "расположены красивые села и пажити, а кой-где города."

Конкретные поселения у Стрейса - Бармино /он пишет "Пармино"/ и Васильгород /Васильсурск/. Последний у Стрела мало чем отличается от Васильсурска Олеария: "маленький город или местечко с деревянными домами, не имеющее ни стен, ни ворот».
Общий вывод о застройке края в XVII в. таков: небольшое количество частично или полностью укрепленных городов сохраняется, увеличивается по сравнению с ХУ1 в, число сел и деревень, сами города по своей сути еще не являются городами, а скорее местами укреплении. Основной материал для построек - дерево, каменное строительство велось лишь с целью обеспечения обороноспособности поселений.

В XVIII в., кроме жилых строений и зданий администрации, упоминаются церковные и монастырские здания. Первое, что бросалось в глаза у стен Нижнего - большой каменный монастырь, с каменной стеной и каменной церковью. Сам город описывается как большой, "с кремлем на скале… Город обнесен прочною каменною стеною, и нужно прежде всего пройти большую улицу или базар, чтобы очутиться у Ивановских ворот, которые находятся на берегу реки». Материал для постройки ворот - большие, толстые камни. "Через эти ворота, поднимаясь постоянно в гору,проходишь по большой улице, покрытой деревянными мостами, до других ворот - Димитровских." Де Бруин отмечает наличие большого количества церковных зданий в городе /не только храмовых построек, но и жилых помещений/. Все церковные здания каменные. У Димитровских ворот располагалась каменная церковь в виде собора с пятью главами, рядом располагался дворец митрополита с церковью, рядом - еще две церкви /деревянная и каменная/. Видно, что все важнейшие здания в городе расположены рядом - здесь же располагается здание приказа, деревянное,как и дон губернатора. "В остальном город сам по себе не представляет интереса, так как он невелик и все дома в нем деревянные." Степень важности административных зданий была гораздо ниже, чем культовых сооружений. Де Бруин первым из иностранцев описывает такое важное для
Нижнего Новгорода сооружение, как кремль. "Стены защищены башнями, круглыми и четырехугольными, между ними есть одна башня, чрезвычайно большая и высокая. У ворот со стороны материка, в помещении охраны стражи, на вышке стоят четыре пушки." Подробность данного описания подчеркивает и тот факт, что первый и последний раз иностранец упоминает Сторожевую башню кремля.

Де Бруин также описывает предместье,"очень обширное, особенно то, что выходит в сторону реки и в котором находятся несколько каменных церквей… «. Кроме Н.Новгорода, де Бруин упоминает "большое село, принадлежащее Г.Д.Строганову, селение Весна, большое селение Лысково, " с хорошей каменной церковью", селение Бармино, село Фокино /принадлежащее гр. Головину/ и село Василь рядом с Васильгородом. Село Фокино "тянется довольно далеко, вдоль берега реки по возвышенности,
и, как говорили, в нем до 7000 домов. Описание Васильгорода просто повторяет описания Олеария и Стрейса: "Городок этот невелик, без стен, и все дома в нем деревянные… " Сам де Бруин замечает, что селения почти все находятся на возвышенности вдоль реки. Из остальных церковных сооружений в крае он упоминает Печерский и Макарьевский монастыри, последний он описывает подробно: "Это большой каменный монастырь, окруженный отличною же каменной стеной и похожий более на замок или на крепость; стена у него четырехугольная, и на каждом ее углу по башне… Он лежит вплоть по реке… " Что характерно для поселений XVIII в., почти каждое их них сопровождается отлично сработанной церковью.

К концу XVIII в. Нижегородская губерния настолько потеряла интерес для иностранцев, что единственным городом, который, по их мнению, заслуживает описания, является П.Новгород, да и тот, "как всем известно, стоит на Волге, и подобен другим городам Российским… "С точки зрения иностранных путешественников, город в архитектурном плане к этому времени настолько стал похож на некий стереотип русского города, что не заслуживает специального описания.

В XIX в. положение в связи с большими строительствами, Н.Новгород стал описываться путешественниками более подробно, что видно из сочинений де Кюстина, Гакстгаузена и Дюма, а также Готье.

XIX в. может быть условно поделен на два периода - с 1839 по 1643 гг. /описание Нижегородской губернии в сочинениях де Кюстина и Гакстгаузена/ и с 1858 по 1861 гг. /описания, принадлежащие Дюма и Готье/. Таким образом удобнее прослеживать все изменения, происходящие в застройке губернии,
В конце 30-х - начале 40-х гг. XIX в. Нижний Новгород активно перестраивался в связи с переводом ярмарки из Макарьева в Нижний, Основным архитектором города и инициатор перевода ярмарки был де Бетанкур /1758-1824/, основными осуществленными проектами которого были ярмарочные здания и ярмарочная канализация.

Городские строения подробнее всего описывает Гакстгаузен, последовательно упоминая кремль, городские строения и тюрьму.
"В кремле помещается новый царский дворец, из окон которого роскошный вид на обе реки, на город и несколько деревень…".
"Тюрьма состоит из обширных каменных домов с несколькими дворами, обнесенными кругом высокой каменной стеной."
"Что касается самой ярмарки, то де Кюстином она была описана довольно подробно. "Ярмарка занимает… обширнейшую территорию на песчаном и совершенно плоском пространстве земли между Окой и Волгой. Почва … едва-едва выступает из воды. Поэтому на берегах Волги и Оки видны толь-ко бесконечные склады и амбары, тогда как ярмарочный город в полном смысле слова расположен дальше от берегов, в основании треугольника, образованного двумя реками. Этот торговых город-подёнка состоит из большого числа широких и длинных улиц, прямых как стрела, и пересекающихся под прямыми углами - план весьма далекий от живописности. Десяток-другой павильонов псевдокитайского стиля возвышается над магазинами, но их фантастические очертания почти не оживляют печального и унылого общего вида ярмарки. Этот чинный базар кажется пустынным - так он велик… Ярмарочный город, как и все современные русские го - рода, слишком велик для своего населения… Внешняя часть ярмарки резко отличается от только что описанных ее предместий… "

Де Кюстин описывает и уникальную постройку де Бетанкура - канализацию. "Все ярмарочные здания стоят на подземном городе - великолепной сводчатой канализации… Каждая улица ярмарки дублирована подземной галереей, проложенной на всем протяжении улицы и служащей стоком для нечистот… Галереи эти, выложенные каменными плитами, очищаются по нескольку раз в день множеством помп, накачивающих воду из окрестных рек,и соединены с поверхностью широкими лестницами."

Гакстгаузен - единственный иностранец XIX в., описавший также и другой город губернии, Арзамас, и упомянувший кроме того несколько деревень. Общее размещение поселений в губернии, по мнению Гакстгаузена, напоминают оазисы в пустыне. Свойство русских видов располагать идиллическую картину на переднем пиане, а на заднем контрастировать беспредельным и пустынным видом. Как говорит Гакстгаузен, "Арзамас довольно значительный уездный город. В городе 79 каменных и 1399 деревянных домов, 34 церкви и 2 часовни, 2 мужских и 2 женских монастыря. В качестве примера Гакстгаузен описывает обустройство дома богатого крестьянина-фабриканта и женского Алексеевского монастыря.

Дом богатого крестьянина четко делился на две части - парадную и жилую. В парадной части, где не было недостатка в помещичьей роскоши и все было выставлено напоказ, члены семьи не жили, а обитали в прилегающей к ней черной избе, мало отличающейся от обыкновенной крестьянской избы…» Характер описываемых иностранцами построек и поселений губернии резко меняется. В описания включается как описание жилых домов, так и такого нового для жизни края строения, как Нижегородская ярмарка.

Иностранцы-путешественники первой половины XIX в. мало внимания уделяли церковным зданиям, описание хозяйственных служб и храмовых зданий монастыря в Арзамасе принадлежит лишь Гакстгаузен. Алексеевский монастырь представляет собой множество каменных и деревянных строений. Среди них - церкви летняя, зимняя и при больнице, больница, магазины, скотные дворы, амбары, хлебопекарня, пивоварня, прачечная, мельница. Постройка церквей осуществлялась специалистами,
за исключением внутренней отделки, выполненной самими монахинями. По словам Гакстгаузена, само здание монастыря существует приблизительно с 1643 г. Как пример церковного строительства в губернии следует упомянуть арзамасский собор, строившийся архитектором Коринфским по образцу Исаакия с 1812 по 1841 гг. На постройку было затрачено 860 тыс. руб., пожертвованные купцами, что говорит как о богатстве местного купечества, так и во многом объясняет огромное количество церквей в губернии, где была сильна религиозность взглядов. Описания путешественников второй половины XIX в. мало что могут до вить к предыдущему описанию. Собственно город Нижний был описан Готье гораздо подробнее де Кюстина и Гакстгаузена, а Дюма добавил новое описание ярмарки.

Стены кремля в основном кирпичные, лишь кое-где покрытые штукатуркой. Ниже кремля были расположены деревянные дома. У города четкая правильная архитектура. Сам он делится оврагом на две части /левый холм - крепостные стены кремля и аллеи для прогулок под ними, по правому холму уступчато поднимаются несколько домов/. Вершину занимает площадь с церковью и фонтаном в центре. Кроме того, Готье сообщает, что во время ярмарки трудно найти жилье, лишь в гостиницах, наиболее удаленных от ярмарки, можно отыскать место. Сами гостиницы
скромные по обстановке, но чистые и удобные. Дюма город практически не описывал, ограничившись интересующим его вопросом - описанием ярмарки. Собственно ярмарка представляет собой квадратный кусок земли величиной около двух миль, Дюма отмечает наличие четырех ярмарочных городков. Первый располагается на острове между рукавами Оки, второй - между озером Багронтосово и первым каналом Мещерского озера. Третий- между двумя каналами Мещерского озера, а четвертый - между последним каналом и лесом /является прибежищем для проституток в количестве 7-8 тыс., привлеченных из всех дурных мест России/. Последний - знаменитые ярмарочные Самокаты, описанные Гиляровским.

Собственно торговая часть расположена на острове Оки и соединена с городом понтонным мостом длиной в полверсты. Так как территория ярмарки затопляется во время половодья, то уровень земли был искусственно поднят за счет почвы, вынутой из прорытого канала между Мещерой и Волгой, на 7-8 м. На территории были построены ларьки, покрытые жестью и объединенные длинной галереей, покоящиеся на восьми тысячах чугунных колонн. Готье описывает ярмарку, где улицы скрещиваются под прямым углом и выходят на площади с фонтанами. Дома на ярмарке заслуживают специального упоминания из-за их оригинального устройства. Нижний этаж представляет собой лавки и магазины, верхний этаж выступает над первым, покоясь на сваях, и является жилым помещением для торговца и его служащих,а заодно защищает возможных покупателей от дождя и пролетающих по улицам повозок.
Из церковных зданий Дюма отмечены только Строгановская церковь, являющаяся местной достопримечательностью и состоящей из зимней и летней частей. Кроме того, Дюма описывает /а Готье подтверждает наличие церкви Св. Макария, доминирующую над сооружениями торговых домов, соответственно по правую и левую сторону от которой располагаются армянская церковь и мечеть.

Готье описывает знаменитую ярмарочную канализацию гораздо более подробно, чем это делает де Кюстин, хотя и в несколько таинственных выражениях. Он говорит о существовании подземных коридоров, соединенных с поверхностью специальными лестницами. Кстати, лестницы нужны были для того, чтобы желающие могли достичь помещений, среди которых были и предназначенные специально для мусульман.

Архитектурные изменения, осуществлявшиеся в XIX в., окончательно превратили Нижний Новгород и губернию в типичные российские застроенные земли. Тем не менее, несмотря на стремление местных жителей в построении следовать великорусским образцам, как в церковном, так и в гражданском строительстве, тем не менее, в губернии появляется исключительно нижегородская постройка - ярмарочный город. Нижний Новгород и ярмарка впервые подверглись плановой застройке, сообразующейся не только со вкусами архитекторов, но и отвечающие требованиям текущего момента - город должен был представлять себя с лучшей стороны торговым гостям из разных частей света. Несмотря на использование в строительстве старых испытанных материалов - дерева и камня - в архитектурных сооружениях видна новейшие принципы инженер - ной науки /подготовка неблагоприятной почвы под застройку, укрепление фундаментов и фасадов, сооружение подземных галерей/.

Источники и литература
1. Белл Дж. Беллевы путешествия чрез Россию в разные асиятские земли, а именно в Испаган, в Пекин, Дербент л Константинополь. СПб.,1776.
2. Бруин де, Корнелиус. Путешествие Б Московию //РОССИЯ XVIII в. глазами иностранцев. Л.,1989.
3. Васильев Ф.В. Материальная культура крестьян Нижегородского Заволжья /середина XIX - начало XX в./.Лекции. М.,1982.
4. Гакстгаузен А. Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. T.I. М.,1869.
5. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.
6. Готье Т. Путешествие в Россию. М.,1988.
7. Дюма А. Сочинения в 3-Х тт. Т.З. М.,1992,
8. Ключевский Д.О. Сказания иностранцев о Русском государстве. М.,1992»
9. Кюстин А.де. Николаевская Россия. М.,1992.
10. Лесеенс Ж.Б.Б.де. Лессенсово путешествие по Камчатке и по внутренней стороне Сибири. 4.III. М.,1801-1802.
11. Литературный энциклопедический словарь.
12. Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию.в 1633, 1636 и 1639 гг. М.,1906.
13. Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы в средние века. Сб.статей. Ы.,1990.
14. Смирнов Д.Н. Очерки жизни и быта нижегородцев ХУП-ХУШ вв. Горький,1978,
15. Советская историческая энциклопедия. Гл. ред. Е.М.Жуков. Т.2, М.,1962.
16. Стрейс Я.Я. Три путешествия. М.,1935.
17. Томас П. Путешествие в 1842 г. от Москвы до Казани. //ИОАИЭ,1906.
Т.22. Вып.З. С.164-184.

26.04

14:09

Народные обряды, народное и классическое искусство у Нижегородского населения по иностранным источникам (XVIII-XIX вв.)

Комментировать

Народные обряды, народное и классическое искусство у Нижегородского населения.

Рисунок из книги Адама Олеария

На основании иностранных источников народное искусство в губернии проявлялось в основном в народных обрядах и народных гуляниях. Какое положение в этой сфере существовало в XVI—XVII вв., на основании тех же источников сказать трудно, Самое раннее упоминание о народных гуляниях встречается в записках де Бруина. Он зафиксировал обряд празднования Вознесения Господня близ церкви Вознесения у Печерского монастыря, в версте от Нижнего 6 мая 1703 г. Церковь находилась на горе. Участниками праздника было "несколько сот народу мужчин и женщин, собравшегося туда со всех сторон из города и других окрестностей … праздновали они, веселясь под раскинутыми палатками… « 5 мая 1703 г., за день до этого, де Бруин наблюдал празднование Вознесения в самом Нижнем, но тогда речь скорее шла о застольной части праздника, так как все население, как показалось иноземцу, не работало, а пировало. Праздник у церкви Вознесения так же мог сопровождаться неумеренным возлиянием, так как среди участников обряда, по словам де Бруина было много жителей Нижнего, накануне отмечавших праздник в кабаках.

Печерский монастырь в Нижнем Новгороде

Характерно, что день Вознесения праздновался именно у Вознесенской церкви. Можно предположить, что место это из года в год было культовым центром сборов местного населения для гуляний.

Полтора столетия спустя способ проведения празднований мало изменился, лишь иностранцы стали описывать эти мероприятия более подробно, 7 июня 1843 г, Гакстгаузен наблюдал народное гуляние, которое не было вызвано причинами религиозного порядка. В данном случае это именно не народный обряд, а народное гуляние в чистом виде.
Место для его проведения "занимает большую поляну, без деревца и кустарника к юго-западу от города, на берегу Оки» возвышающемся на 200 Футов. При хорошей погоде, здесь собирается раз в неделю народ, после обеда, и веселится тут до вечера." . Гуляние имеет важное значение для этнографических исследований, так как "словно нарочно придумано для изучения одежды, характера, нравов и обычаев народа… Общий вид празднества - палатки с едой, уголья, на которых пекутся пироги, группы людей. Еду разносят "молодые парни в лотках на голове". Люди стоят или лежат "тесными и неподвижными группами", мужчины и женщины отдельно. "Каждая группа представляет из себя замкнутую общину, выбирающую из себя предводителя. Гуляют в полном смысле слова "только смазливые горничные, да люди средних и высших классов, пришедшие сюда из любопытства. Можно сделать вывод, что простое проведение времени в сочетании с флиртом - не единственная цель сборища, во всяком случае для большинства людей. "Многие мужские группы пели песни, в женских я никогда не слыхал песен. Запевало затягивал один, монотонно, жалобно, хор отвечал ему или повторял последние слова … Комические песни сопровождались целыми представлениями. Запевало заговаривает в своей песне с окружающими кто отвечает ему, кто возражает, он корчит гримасы, скачет, жестикулирует очень оживленно и с большим мимическим искусством."

Проявление народного искусства песни, танца и мимики было отмечено и раньше: в Нижнем Новгороде во время проезда через него де Лессенса "хвалились,что там много природных комедиантов" .

Народное искусство губернии имело тесную связь с искусством классическим. Природные таланты, начиная свою игру в народном творчестве, реализовывали себя и в театральном искусстве. Примером театральной постановки стала пьеса "Аскольдова могила" Верстовского, описанная Гакстгаузеном. Им сразу было отмечен тот положительный факт, что пьеса была выдержана в народном духе, но Гакстгаузен был неприятно удивлен, узнав, что все участники постановки - крепостные крестьяне. Крепостная труппа, примадонной в которой в данном спектакле была крепостная дочь рыбака, имела своим руководителем разорившегося помещика, исполнявшего обязанности директора, Гакетгаузен отметил очень хорошую для провинциального театра игру, но популярностью постановка тем не менее не пользовалась - кроме Гакстгаузена и его спутников зрители занимали всего около 30 мест. Все дело, как объясняет барон, - в огромных ценах, едва уступающих ценам Лондона, и если бы не период ярмарки, когда за месяц директор выручал 24-30 тыс. рублей серебром, театр едва бы сводил концы с концами. "В ярмарку театр ежедневно полон. Тогда играют в особом большом театре на ярмарочной площади, так как городской
театр слишком мал и притом слишком отдален.

Даже классическое по своему характеру театральное искусство являлось по своему существу народным, так как все участники театрального действия были талантами из народа, и сохраняли свои природные дарования, так как в Нижегородской губернии искусство народное шло об руку с классическим. Сохранение народных обрядов, на которых участники могли показать свое искусство, способствовало утверждению талантов существующих и выявляло новые, и этот процесс, непрерывный, помогал развивать искусство и духовную культуру края.

26.04

13:30

Этнический стереотип и правовые отношения населения Нижегородского края по иностранным источникам (XVII-XIX вв.)

Комментировать

Этнический стереотип населения и правовые отношения

Под термином "этническим стереотип" понимают совокупность представлений и оценок, касающихся как собственно этноса, так и других этносов ,находящихся с ним в контакте. Этот новый термин вводится здесь для того, чтобы описать нормы поведения, мораль, нравы нижегородского населения с точки зрения иностранных путешественников. Многое в этническом стереотипе достаточно примитивно. Подобные взгляды сложились у населения западных стран еще в средние века по отношению к любым иноземцам. Взгляды оказались весьма живучи, и несмотря на трансформацию убеждений иностранца под воздействием реалий российской жизни, проскальзывают в их сочинениях. Смена представлений особенно хорошо видна при рассмотрении изменений взглядов иностранных наблюдателей на протяжении трех веков.
В I63G г. Олеарий, описывая нижегородского воеводу Василия Петровича /Шереметева/, говорит следующее: "Это был вообще человек вежливый и разумный… он говорил всякие веселые и умные речи, так что мы – в виду странности этого явления в России, - должны были удивляться ему…" Придерживаясь подобных взглядов, ученый саксонец отказывал русскому населению во многих положительных качествах, редкие исключения /»разумный» воевода, а также сопровождавший посольство пристав Романчуков, самостоятельно выучившийся обращению с немецкими измерительными прибора - ми/ лишь подтверждали это правило.

Проезжавший в 1703 г. через Нижний Новгород Корнелиус де Бруин, посетив злачные места города, сообщает следующее: "В дни праздников русские ничего не делают, как только пируют. Я видел даже многих из них в пьяном состоянии валящихся по улицам…"Проказы и странные движения выпивших" привлекли внимание де Бруина настолько, что вместе со своими спутниками вел долгое наблюдение за пьяными. "Валяются по улицам они потому, что "при этом… должны оставаться на улице, потому что им не дозволяется входить в дом продажи питий… Женщины приходят сюда так же, как мужчины, и выпивают ничем не меньше и не хуже их…"' Наблюдая данное празднование /по церковному календарю - день Вознесения Господня/, де Бруин делает вывод об обычности такого времяпровождения для простого народа. Проследовавший в 1788 г. через губернию де Лессенс писал о русских примерно тоже самое: "В деревнях, по снятии хлеба, надлежит вытаскивать их из кабаков."

К XIX в. представления иностранцев о населении Нижегородского края несколько изменились, народу уже не приписывали варварских традиций, но иностранные авторы ударились в другую крайность. Теперь положительные отклики о нижегородцах стали скорее правилом, чем исключением.
Описание де негативных явлений народной жизни становится более взвешенным и обоснованным. Тем не менее и в данном случае встречались исключения.

Де Кюстин в своем сочинении неоднократно подчеркивает отрицательные свойства нижегородского характера, причем подает это в довольно стран ной форме. Например, его характеристика главы нижегородской администрации - губернатора Бутурлина /1786-1860, губернатор с 1831 по 1843/ напоминают аналогичное описание Олеария: "Он показался мне человеком гостеприимным и для русских довольно общительным и откровенным." Даже отсутствие беспорядков в губернии кажется де Кюстину негативным признаком: "Огромнее скопление людей происходит, однако, без особого беспорядка. Последний в России вещь неизвестная, так как он - признак свободы».

Стереотип мышления виден и в сочинении Пр. Томаса, в котором он резко противопоставляет татарское население губернии остальным ее жителям: "Своим трудолюбием, предприимчивостью и силою татарин-земледелец значительно превосходит окружающих его чуваш, черемис и даже русских."

При несколько более взвешенных оценках путешественников XIX в., в их сочинениях часто также сформулированы черты характера населения губернии. Готье, например, замечал, так же как и де Кюстин, что скопление народа на нижегородской ярмарке происходит без особого беспорядка и шума; "Толпа русских молчалива…" Несмотря на безапелляционность заявления Готье, его оценка спокойствия в местах скопления
людей совершенно иная, чем у де Кюстина. В своих замечаниях по поводу наблюдений за нижегородской жизнью Готье и далее придерживается недвусмысленных формулировок. Наблюдая за сценами уличной жизни простого народа и заметив отсутствие среди них женщин, Готье говорит отом факте, что «они вообще из дома выходят мало». Тем более странно после этого читать замечания де Бруина, говорившего о пьянстве женщин в кабаках наравне с мужчинами. Готье вполне обоснованно пишет и о манерах участников пьяного разгула, царящего в квартале "чайных, музыки и развлечений. Наблюдая там "особ в экстравагантных туалетах" среди "миазмов нечистот" , Готье не мог не заметить, что в состоянии опьянения нижегородское население не может давать пример благонравного поведения. Тем более приятней для Готье была возможность заметить, что в одно время с кутежами происходят лирические прогулки влюбленных пар по аллеям вокруг Кремля. Готье, как талантливый и романтичный литератор не упустил случай отметить многообразие жизни.

Гакстгаузен в своеобразных комментариях-отступлениях к основному тексту сочинения много пишет о присущих губернскому населению положительных качествах.
"Русский человек не заботиться об отдаленном будущем, он слишком живет настоящей минутой, чтобы предпринимать что-нибудь, имеющее нескорый результат."

С подобным утверждением применительно к характеру русского населения трудно не согласится. Как бы завершая свои наблюдения за Нижегородской землей, Гакстгаузен пишет следующее о характере местного населения: "Я не раз видел примеры мягкости и доброты характера великорусского народа, Я видел, как нищим подавали милостыню люди совершенно бедные и, может быть, отстоящие по своей бедности на одну только ступень от положения нищего. Я имел также случаи заметить, что простой русский народ вежлив до уничижения, не только в отношениях к высшим, но и между собой. Я видел, как один мужик валялся в ногах перед двумя или тремя господами, которые по виду не принадлежали к высшему сословию /может быть, это были мелкие торговцы/ и делал вид, что целует им ноги, вероятно, прося за что-нибудь прощения… Один из последних, к которому, по-видимому, преимущественно относилась просьба крестьянина, говорил с ним спокойно, кажется простил его, и наконец удалился, вежливо снявши шапку тому же мужику, который продолжал лежать перед ним на земле!" В данном случае Гакстгаузен явно выбрал не лучший пример для доказательства наличия у нижегородского населения чувства вежливости и такта. Но точно такое же впечатление Гакстгаузен вынес из общения с другими представителями простонародья, а именно из общения с бурлаками: "Нас тотчас окружила целая толпа их, с криком предлагавшая свои услуги. Но как скоро мы заговорили с одним из них и стали с ним торговаться, то все замолчали и молча следили за нашими переговорами, не вмешиваясь в них… " Переговоры с бурлаками проходили в неизменной форме: когда Гакстгаузен, не сторговавшись с одним их них, толпа опять с криком предлагала свои услуги, и каждый старался заманить немца. Но когда Гакстгаузен принимался разговаривать с очередным кандидатом, остальная толпа бурлаков сразу же замолкала, чтобы не мешать переговорам. "Русский народ замечательно вежлив!" - замечает Гакстгаузен в завершение своих наблюдений.

Заметим, что свои наблюдения Гакстгаузен делал в 1840-е гг., когда крепостное право еще никто и не вздумал отменять.

В XIX в. путешественников поражало уже не отсутствие положительных качеств у местного населения, а их присутствие. Стремление той среды западной интеллигенции, из которой происходили иностранцы-путешественники, к выискиванию ужасов и варварства в нижегородском быту явно постепенно сходило на нет.

Тема правовых отношений населения Нижегородского края в сочинениях иностранцев затронута крайне слабо. Основные факты имеют явное происхождение от великорусского закона, в остальном же их принадлежность именно к правовым отношениям спорно. Скорее это описание моральных устоев и нравов, присущих жителям губернии. Картина правовых отношений изменялась в той же степени, что и в остальных российских губерниях. Административное управление в Нижегородском крае осуществлялось сначала с помощью должности воеводы, а затем губернатора /соответственно в периоды существований уездных и губернских форм территориального деления/.

В начале XVII в. губернская администрация получила возможность несколько расширить прерогативы своей власти. Впрочем, некоторые вопросы сугубо местного значения подвергались контролю из центра. По сообщению де Кюстина, вопрос о застройки и планировки Нижнего Новгорода должен был согласовываться с мнением Николая I. но этот факт можно объяснить не диктаторским управлением действиями нижегородской администрации, а повышенным вниманием центра к губернии как важного экономическому объекту.
Воевода XVII в. мог зачастую творить суд над своими подчиненными , как ему заблагорассудится. Наиболее ярко эта возможность проявилась в деле о кузнеце, допустившим мошенничества при работе с корабельным инвентарем иностранцев /экспедиция, описанная Олеарием/. Воевода позволил посольству самому назначить способ наказания - вплоть до смертной казни. Казнь не состоялась, но сам факт, что подобные меры пресечения были направлены не против волжских разбойников, а против мирного ремесленника.

Донские казаки и волжские разбойники в XVII и XVII вв. буквально наводняли приволжские земли, доведя уровень преступности в Нижегородской земле до такой степени, что редкий иностранец не писал о нападениях на суда как о вещах актуальных! Стрейс о положении дел в Нижегородском крае писал так: "Плавать по этой реке и в мирное время не всегда безопасно из-за донских казаков, которые перевозят свои суда издалека по суше и внезапно нападают на русские лодки,
ладьи и струги." Ко времени путешествия по Волге де Бруина положение мало изменилось: "…Узнали также, что тому назад всего четырнадцать дней один губернатор, ехавши из Москвы, был окружен тремя барками русских разбойников… « Несмотря на репрессивные меры, проводимые центральной и местной администрациями, положение улучшилось лишь к концу XVIII в. /но только на основании иностранных источников/. Де Лессенс последним упоминает о существовании разбойников в губернии: "Сказывают, что по берегам ceй реки живут разбойники, которые суть не другие кто, как перевозчики. Я много оных видел на своем пути, но никто, однакож, на меня не нападал».

Нижегородский острог.

Об уровне преступности в губернии в последующий век можно судить по описанию Гакстгаузеном местной нижегородской тюрьмы. Данное описание говорит не только о родах преступлений в крае, но и об условиях содержания преступников и способах их этапирования в Сибирь. Отношение простого народа к содержащимся в тюрьме многое говорит о народной нравственности. "Тюрьма была не очень наполнена, потому что накануне отправился большой транспорт ссыльных в Сибирь. В здешней тюрьме находятся преступники двух категории. В России существуют два главных сборных пункта для ссыльных в Сибирь, здесь и в Казани. Приговоренные к ссылке собираются здесь и когда их накопится значительное число, от 100-200 человек, то их отправляют под конвоем. Обыкновенно это случается каждую неделю раз. Кроме того, эта же тюрьма служит для предварительных арестов по уголовным и полицейским преступлениям. Самые постройки не имеют в себе ничего ужасающего; казематы высоки, с достаточным светом и с печами для зимнего отопления… Тут мало маленьких комнат и множество больших подвалов, в которых содержатся по 10, 20 и 25 преступников вместе, с подбором до известной степени по роду преступлений. Так, например, в одном сидели вместе убийцы и поджигатели, в другом воры и т.д. Даже приговоренные к отправке в Сибирь не отделены строго от ладей, находящихся под следствием. Всякие сношения и переговоры друг с другом совершенно свободны: уговора;.: и условиям никто не препятствует… "

Положение Нижнего Новгорода как пересыльного пункта должно было способствовать распространению вольнодумства среди жителей губернии, так как многие из ссыльных были осуждены по политическим статьям.

Вид на Нижегородский Острог.

Кроме деления заключенных по родам преступлений, тюремная администрация управляла их массой при помощи выборных из самих преступников. "В каждом заключении, где сидит более 3/4 арестантов, один из них назначается старостой, и достойно удивления, как он умеет держать остальных в порядке и как все его слушаются! Так в России, в каждом общественном учреждении, выступает этот живой принцип общины … ".

Из общей массы заключенных Гакстгаузен выделяет такие категории преступников: "убийц /довольно много/, поджигатели /больше женщины/, дезертиров, и крупных и мелких воров… « Гакстгаузен положительно отзывается не только об условиях содержания заключенных, но и снабжении их всем необходимым. Люди более состоятельные /должники и дворяне/, по его словам, содержались несколько лучше остальных: "Им были доставлены на их счет несколько лучшие мебель и постели… Пища же для всех была одинакова: два раза в день щи или каша, затем говядина или рыба и по 2J/2 фунта хлеба на человека … Заключенные снабжались не только за казенный счет, но и за счет передач. "Милостыни и подаяния стекаются к ним /заключенным/ во всякое время и при всяком случае. Не проходит свадьбы, крестин, никакого праздника, чтобы участвовавшие в них не помогли по своим силам сидящим в тюрьмах. Все снадобья, доставляемые в здешнюю тюрьму, не могут быть съедаемы арестантами и часть их продается, а на вырученные деньги покупается платье для ссылаемых в Сибирь. Из всех этих подаяний и милостыней отнюдь ничего не утаивается мелкими чиновниками и прислугой: присвоить себе что-нибудь, предназначенное для арестанта, считается величайшим грехом! Народная благотворительность тотчас прекратилась бы, как скоро народ убедился бы, что его жертвования не доходят до арестованных..» .
В стремлении подчеркнуть положительные черты Гакстгаузен переусердствовал, описывая скорее уж не реальный, а идеальный характер, присущий населению губернии. Заблуждение относительно истинного положения присутствует в его сочинении, несмотря на замечание: "Не подлежит сомнению стремление показать иностранцу все с лучшей стороны."

На первый взгляд казалось бы, что огромные скопления народа на яр марке создают благоприятную почву для преступлений и конфликтов, и данные случаи должны были иностранцами фиксироваться. Но, как отмечает тот же Гакстгаузен, "несмотря на большие скопления народа на ярмарке, тут мало беспорядка. Особого ярмарочного суда не существует, Незначительные споры разрешаются, по общим русским законам, словесным судом, находящимся при полиции. Внешний порядок на ярмарке держится стражей из казаков, которые также хорошо исполняют свою обязанность, как и прежде бывшая стража из калмыков. Несмотря на то, что в течение двух недель ежедневно посещая ярмарку, я только один раз за метил деятельное вмешательство казаков, но и этот случaй был незначителен: сколько я помню, казак один раз ударил кого-то нагайкой. Это та же полиция, которая держит собственный народ в страхе, а иностранцу в ночное время лучше сидеть дома во избежание встреч с нею /де Кюстин/.Таковы разные взгляды на силы правопорядка в Нижегородской губернии.

Разные взгляды на полицейские силы отражали разницу мировоззрений иностранных путешественников, Гакстгаузен, как сторонник упорядоченной жизни и стабильности в обществе, мог просто не отметить фактов полицейских злоупотреблений властью, а де Кюстин, заранее настроенный по отношению к ним отрицательно, замечал только то, на что обращали его внимание информаторы из числа русских либералов.

25.04

11:09

Свидетельства иностранных путешественников как источник по истории Нижегородского края (XVI-XIX вв.)

23 комментария

Самым первым иностранцем, упомянувшем в своем сочинении Нижней Новгород и прилегающие к нему земли, был немецкий дипломат и путешественник Сигизмунд Герберштейн /1486-1566/, автор книги "Записки о Московитских делах" (Rerum Moscovitarium). Посетив Московию в составе двух посольств - с декабря 1516 по апрель 1518 и с января 1526 по январь1527 гг., маршрут которых пролегал в стороне от Нижнего Новгорода, свои интерес обращал в основном на прилегающие к Нижегородскому краю земли, подвластные Казанскому ханству. Пребывая в составе немецких посольств, Герберштейн выполнил своеобразный социальный заказ императора Максимилиана II, написав в период с 1520-х гг. по 1546 г. свой монументальный труд, изданный в конце концов в Вене в 1549 г. Книга неоднократно дополнялась совершенно посторонними и далекими от науки людьми, как-то: перебежчиками, в том числе и русскими, дипломатами и священнослужителями. Таким образом, "Записки о Московитских делах" являлись своего рода коллективной монографией, вышедшей под именем Герберштейна.

Сведения о собственно Нижнем Новгороде и ряде прилегавших к нему городков и сел /Балахна, Васильсурск, Воротынск и др./ очень скудны, но и на основе такого материала можно выявить ряд интересных и многозначительных сведений. Зачастую скрытый смысл, который можно интерпретировать, находится под внешне сжатой, формой изложения. У Герберштейна практически нет сведений о родах занятий нижегородского русского населения, нет у него упоминаний и о быте того же населения. С его точки зрения образ жизни населения пограничных городков, мало чем отличавшийся от образа жзни остального русского населения, не заслуживает специального упоминания, тем более что образ жизни русского народа в целом очень подробно был Герберштейном описан. В данный период времени еще рано говорить о чисто нижегородском укладе жизни, сведения о котором содержатся в иностранных источниках. Тем не менее некоторые сведения в произведении Герберштейна содержатся - например, сведения о некоторых нижегородских промышленных разработках XVI в., имеющих на столько специфически местное значение, что о них упоминается специально. Кроме того, сочинение Герберштейна является важным источником по национально-этническим процессам формирования нижегородского населения, так как в нем содержатся материалы по соседним с регионом областям и населяющим его непосредственно народностям.

Следующим важным источником по истории и этнографии Нижегородского края является сочинение Адама Олеария /Эльшлёгера/ /ок.1599-1671/ "Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно".
Его автор, являясь участником шлезвигголштинского посольства в Москву /1634 г./, в 1636-1639 гг. проехал через Россию в Персию. Из всех иностранных путешественников XVII в. он долее всего задержался в Нижнем Новгороде / с II по 30 июля 1636 г./. Кроме того, в дальнейшем своем путешествии прошел через ряд поселении края / всего числом более 13 /,
достигнув Васильсурска. Несмотря на малое количество сообщаемых им сведений, часть информации /о быте и занятиях населения/ может быть использована. Будучи секретарем полугеографической, полуполитической экспедиции, Олеарий систематически вел путевой журнал и зарисовывал карандашом людей, пейзажи и жилые дома.

Свое весьма объемистое произведение он издал у себя на родине, в Саксонии, в 1647 г. Несмотря на некоторое высокомерие, присущее описаниям Олеария, он довольно лестно отозвался о мастерстве нижегородских кораблестроителей - плотники Балахны специально для посольства выстроили морской корабль. Саксонским путешественником был отмечен также ряд особенностей в приготовлении пищи нижегородцами. В целом это произведение является по сравнению с предыдущими явным шагом вперед, так как написано человеком, находящимся под ярким впечатлением от увиденного. Кроме того, многочисленные зарисовки и карты помогают полнее представить картину Нижегородского края с точки зрения иностранного путешественника, за время пребывания успевшего наряду со своими непосредственными обязанностями посла и наблюдателя не только описать положение дел в Нижегородском крае, но и зарисовать его. Он впервые упоминает о национальном составе населения Нижнего Новгорода, о чем в дальнейшем писали другие путешественники XVII-XVIII вв.

Следующим важным источником является сочинение, принадлежащее перу голландского корабельного мастера Яна Стрейса "Три путешествия Я. Я. Стрейса". Находясь на русском корабле "Орел", он с 8 по 21 июня 1669 г. проживал в Нижнем Новгороде, а в дальнейшем путешествовал по области, прилегающей к городу, спускаясь по Волге. Стрейс гораздо более подробно, чем его предшественник Олеарий, описывает ремесленные занятия нижегородцев, так как это совпадало с насущными проблемами экспедиции: основную оснастку корабль получил в самом Нижнем Новгороде, а сам он был построен в приокском селе Дединове.2 Сочинение Стрейса также отличается дневниковым характером подневных записей, по своему стилю оно имеет много общего с сочинением Олеария. Отличие состоит в том, что голландец в своем дальнейшем путешествии испытал гораздо больше приключений, чем его предшественник, попав на Каспии в плен к разинским повстанцам. После бегства и возвращения на родину он издает свое сочинение В 1674 г. Несмотря на многие общие черты, оно имело более сенсационный характер, чем сочинение Олеария. Кроме ремесленных производств Нижегородского края, Стрейс описал множество продуктов сельского хозяйства, которые и в дальнейшем встречались здесь в изобилии. Впрочем, еще Герберштейн с чужих слов писал об урожаях сам-20 и сам-30 на землях близ Арзамаса. По-видимому, именно такое плодородие местной земли и богатство продуктов питания как ее производных, в дальнейшем, с развитием товарно-денежных отношений, определило положение нижегородской земли как центра международной торговли. Торговые отношения вряд ли возможны без поддержки местными ресурсами, да и вообще бы не могли бы возникнуть на неплодородных землях /а следовательно, на пустом месте/.

Как правило, проезд иностранцев через Нижним Новгород совершался весной или летом, в период высокой воды. Исключения из этого правила бывали весьма редко. В XVII в. лишь Олеарий в своем обратном путешествии из Персии прибыл в город на исходе декабря 1639 г. Подобные климатические условия для иностранцев вряд ли были благоприятными. В даль нейшем иностранцы также старались прибывать в Нижний Новгород летом, не только по причинам благоприятного для судоходства уровня воды в Волге, тем более что многие предпочитали сухопутный способ путешествия, но и из-за стремления попасть на период проведения Нижегородской ярмарки. В XIX в. исключение составил только Гакстгаузен, да и тот настолько сильно сокрушался из-за того, что "видел Нижний Новгород не в блестящий его период, то есть не во время знаменитой его ярмарки" , что счел своим долгом вставить в свое произведение главу о ярмарке, написанную со слов его друга доктора Козегартена.

Иностранные наблюдатели уже В ХVII в. могли отметить возраставшую промысловую и ремесленную деятельность нижегородского крестьянства, источники иностранных авторов XVIII в. отмечают это уже в большей мере.

Такого рода сведения содержатся в книге французского живописца,этнографа, топографа и писателя, родившегося в Гааге, Корнилия де Бруина /1652-1727/. Книга носит название "Путешествие через Московию Корнилия де Бруина". Несмотря на краткость своего пребывания в Нижнем Новгороде /5 мая 1703 г./, он успел многое заметить. Кроме основного города ре - гиона, К. де Бруин посетил также Макарьевский ЖелтоводскиЙ монастырь и единственный из иностранцев описал ярмарку в том виде, в каком она пре бывала до 1817 г. Не все описания носят лестный для нижегородцев характер - кроме топографических обозрений, К.де Бруин посетил злачные места города и видел население не в лучшей форме. Нельзя не отметить точность его взгляда - используя свои картографические навыки, он удивительно подробно описал городские постройки и окрестные поселения, пробыв всего сутки в городе. Местное продовольствие и спиртные напитки он также не обделил своим вниманием как пригодные для личного употребления. Отметил де Бруин и тот и факт, что пьянство для нижегородского населения - не единственный способ времяпровождения. К началу XVIII в. Нижегородская земля не оскудела потребными для иностранных путешественников продуктами питания. Кроме того, ко времени де Бруина заметно интересное изменеие в составе населения Нижнего Новгорода, который был иным при Олеарии, продолжал меняться при Яне Стрей се, изменялся также ив XIX в. Общую тенденцию, внешнюю по своему характеру, в изменении состава нижегородского населения на основании иностранных свидетельств, можно сформулировать как постепенное сведение местных народностей до общерусского уровня.

Сведения о Нижегородской земле начала XVIII в. содержатся в сочинении английского мемуариста Джона Белла /1691-1780/, по национальности шотландца, в период с 1714 по 1747 гг. находившегося на русской службе. Книга носит название "Белевы путешествия чрез Россию в разные асиятские земли, а именно в Испаган, в Пекин, Дербент и Константинополь" /издано в Глазго в 1763 г./. В нем он рассказывает о своем путешествии в Иран, Китай, Турцию; его работа в целом содержит много этнографических сведений и данных о городах России.

К сожалению, сведения о губернии у Белла наиболее малочисленны в сравнении с другими иностранными источниками. Положительным в его работе является одобрительное отношение к прогрессивной деятельности Петра I. Российский монарх сыграл важную роль в посещении Беллом Нижнего Новгорода /о других населенных пунктах губернии он вообще не упоминает/. Находясь в составе петровской делегации, Белл три раза посетил город в 1715 и 1722 гг. В 1715 г. он пребывал в городе с 25 мая по 5 июня, а в 1722 г. - соответственно с 23 по 25 октяб - ря. Несмотря на достаточное для осмотра время, он мало уделил внимания описанию состояния губернии, ограничившись беглым очерком в духе путешественников былых времен. Видимо, в подобной провинции Белл не видел ничего заслуживающего внимания, и о населении он отозвался чрезвычайно скупо, отметив, впрочем, одну интересную деталь.

Сочинение французского путешественника Ж.Б.Б. де Лессенса "Лессенсово путешествие по Камчатке и по южной стороне Сибири" по объему содержащихся в нем сведений по истории и этнографии ненамного превосходит сочинение Джона Белла. О самом авторе можно сказать немного, так как сведение о нем в отечественной литературе практически отсутствуют. Будучи участником экспедиции на Камчатку, он долгое время провел в этой части света, оставаясь на зимовку в ожидании кораблей французского флота. О Нижегородской губернии он упоминает на нескольких страницах третьей части своей книги, рассказывая о возвращении через Россию на родину.Точной даты своего пребывания в Нижегородском краю он не оставил, указывается лишь, что это происходило в августе 1788 г. Ничего нового де Лессенс не сообщает, хотя и упоминает единственный из иностранцев о способах оказания медицинской помощи пострадавшему на бытовом уровне. Сообщает он и о народных отхожих промыслах. В целом же его сведения перемежаются с жалобами на трудности путешествия по российским дорогам и состояние местного жилья.

Важным источником является неоднозначная по своему характеру книга французского маркиза Астольфа де Кюстина "Россия в 1839 г."/1843/, носящая ярко выраженный политический характер и резко критикующая николаевский режим. Во время своего посещения России, де Кюстин попал в Нижний Новгород в разгар ярмарки. Настрой книги настолько отличается от книг современных де Кюстину авторов, что более схожа по своему характеру с антирусскими сочинениями предшествующих веков. По своей структуре книга не является сборником подневных записей, играя роль политического памфлета. Основная информация в книге явно включена в нее позже. Так как основным источником информации для де Кюстина было окружение русских либералов, то понятен присущий книге протест, направленный против самодержавной власти и самой русской действительности. Особый интерес придает книге то, что создана она иностранцем, человеком, впервые посетившем Россию, В отличие от книг русских мемуаристов, ей присуща острота и свежесть мысли. Тем не менее поспешность многих суждений сослужила французскому путешественнику плохую службу. Особенно отрицательными чертами он снабдил такое сложное понятие российской действительности, как народ. На русский народ де Кюстин зачастую переносил явления, происходившие в среде хорошо ему знакомого придворного круга Петербурга. Так же поверхностно де Кюстин описывает русскую культуру, рассматривая ее как внешнее прикрытие изначальному варварству. Лишь по отдельным свидетельствам де Кюстина можно судить о состоянии Нижегородской земли, ни в коем случае эти суждения не абсолютизируя. Сведения, которые можно рассматривать как достоверные, имеют отношение к матери альной культуре, так как в отличие от духовной культуры она не несет явственный отпечаток предвзятого отношения де Кюстина.

Следующий источник, современный де Кюстину, носит название "Путешествие в 1842 г. от Москвы до Казани". Его автором якобы является некий Проспер Томас. Книга может служить ярким примером поверхностного описания Нижегородской губернии. Региону посвящено всего 2-3 страницы, отведенные под сообщения о нижегородских ямщицких станциях и татарском населении губернии. Сама личность "Проспера Томаса" загадочна. Титульный лист французского издания, из которого была извлечена глава для публикации в "Известиях общества археологии и этнографии", озаглавлен: "Prosper Thomas ancient proffeseur a l`institute Noble de Moscou et a l`Iniversite de Kazan».
Единственный же профессор Казанского университета, имя которого может быть соотнесено с именем ''Проспера Томаса" – Johannes Michaelis Thomas /Иван Григорьевич Томас/, профессор всеобщей истории, географии и статистики с 1816 по 1819 гг. Тем не менее отождествление этих личностей невозможно по ряд:/ противоречий; 1/ И. Г. Томас - немец из Кобурга, Проспер же Томас - ярый француз; 2/ И. Г. Томас родился в 1770 г., Про - сперу же Томасу во время его путешествия в 1842 г. было 23 года (по тексту); 3/ К.Г. Томас был профессором с 1810 по 1819 гг., затем был назначен пастором и находился на этой должности с 1816 по 1822 гг.; 4/Проспер Томас относит свое посещение Казани и профессорскую деятельность в КГУ ко времени с января по июнь 1842 г., но в это время среди личного состава университета не находился ни И.Г. Томас, ни Проспер Томас, ни какое-либо лицо, подходящее к указанным автором данного произведения автобиографическим данным. Вопрос о достоверности личности так называемого "Проспера Томаса" остается открытым, а следовательно, возникает и вопрос о достоверности приводимых им сведений. Тем не менее, при соотнесении информации данного произведения с данными других иностранных авторов 1840 - х гг. /из каких произведений и имеет, по-видимому, свое происхождение/, становится ясно, что фактические данные все же могут быть использованы. В данном случае вопрос, какому иностранцу принадлежит текст "Путешествия…" не столь важен, так как он имеет явно иностранное происхождение. Изданный на Западе как описание иностранцем Нижегородской и Казанской губернией, он может служить источником по коллективному взгляду иностранных путешественников на Нижегородский регион.

Одним из самых подробных источников по истории и этнографии Нижегородской губернии 1840-х гг., является сочинение под названием "Исследование внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России". Автором данной книги является прусский барон Август фон Гакстгаузен /1792-1866/, специалист по сельскому хозяйству и автор многих трудов по сельскохозяйственной теме.

Путешествуя по России с марта по ноябрь 1843 г., он посетил Нижегородскую губернию. Основными объектами его исследований стали Нижний Новгород и Арзамас, а также некоторые близлежащие села /7-12 июня 1843 г./. Данное сочинение выдержано местами в виде хозяйственного отчета о населенных пунктах и прилагающих к ним пашенных землях. Кроме того, он сообщает о количестве жителей, роде их занятий, городских постройках и т.п. Особенностью сочинения является тот факт, что единственным из путешественников XIX в., Гакстгаузен не посетил Нижегородскую ярмарку. Соответственно, количество информации о ярмарке в книге сильно ограниченно по сравнению с другими иностранными источниками. Сведения о ярмарке написаны со слов друга Гакстгаузена доктора Козегартена, Кроме статистических сводок, книга содержит и личные впечатления от посещения Нижегородской губернии. Но надо иметь в виду, что первые 29 глав своего сочинения Гакстгаузен издал лишь в 1847 г. /в это количество попадают и главы с 12 по 15, посвященные пребыванию на Нижегородской земле/,.Остальные главы были им изданы в 1852 г. Таким образом, от 5 до 9 лет Гакстгаузен потратил на изучение России по книгам и документам. В той главе сочинения, которая посвящена религиозным сектам края, видно, что именно нижегородские старообрядцы натолкнули Гакстгаузена на мысль включить эту главу в свое произведение в качестве примера разнообразия религиозных взглядов у русского населения. Несмотря на очень благожелательное отношение ко всему увиденному труд Гакстгаузена вызывает ряд серьезных возражений по ряду вопросов. Монархизм, присущий автору, явственно проглядывает в тексте сочинения; его позиция очень сильно отличается от отношения де Кюстина, по-своему противостоявшего самодержавным российским порядкам. "Исследование…" - одна из немногих книг, на основе которой можно подробно изучать хозяйственную жизнь как простого, так п зажиточного населения. Бытовые условия и духовная жизнь описаны в ней Гакстгаузеном очень подробно. Впервые в иностранных источниках появляется подробный рассказ о нижегородских старообрядцах.

До Гакстгаузена ни один иностранный путешественник не пытался столь подробно описать буквально все стороны жизни губернии. При этом он не пытался придать своему произведению оттенок сенсационности, присущий многим произведением французских путешественников.

Автором подобного многословного, во многом недостоверного и сенсационного труда, «Из Парижа в Астрахань" /1858/, является известны французский писатель Александр Дюма-отец /1802-1870/. Данное произведение несет в себе черты тех историко-авантюристских романов и путевых очерков об экзотических странах, которые во множестве Дюма создавал у себя на родине. Явная симпатия Дюма к России призывало заполнить "белое пятно", которым с его точки зрения она являлась. Его отношения с Россией начались с его первых шагов в театре, его пьесы с 1829 г. успешно шли в театрах Петербурга, Еще не посещая России, он написал роман о судьбе декабриста Анненкова и его жены /"Учитель фехтования"/, после чего стал в России персоной нежелательной. Лишь после смены российских императоров, в 1858 году, вместе с семьей графа Кушелева-Безбородко он смог посетить страну. Нижний Новгород с самого начала был отмечен в маршруте его путешествия, В городе он сразу стал центральной фигурой в высших дворянских кругах, общаясь с героями своего романа Анненковыми и генерал-губернатором Александром Муравьевым, декабристом, помилованным и назначенным на этот высокий пост. Вращаясь в высших сферах Дима мало внимания уделил собственно городу и его жителям. Основной его интерес вызывала по-прежнему вызывала экзотика, в ущерб повседневным явлениям нижегородской жизни. Находясь на ярмарке, Дюма игнорировал русские торговые ряды, как малоинтересные для него, и предпочитал исследовать восточные базары, окружающие ярмарочный город. В погоне за экзотическими явлениями он не толь во многом извратил картину жизни, буквально воспринимая все то, что желали ему показать русские, но и приписал губернской действительности многие не присущие ей азиатские черты. По-видимому, именно такой он предпочитал видеть губернию с ее разноплеменной ярмаркой, Многочисленные пробелы в сочинении Дюма были заполнены после посещения Нижегородской губернии Теофилем Готье.

Теофиль Готье /1811-1872/, французский писатель и критик, является автором многих путевых очерков /в их число входит и "Путешествие в Россию", изданное в 1867 г./, поэм, романов, повестей, фантастических рассказов, историко-литературных исследований, театральных рецензий, балетных либретто. Путешествия относились к разряду его увлечений, К числу стран, которые он посетил, относятся Англия, Бельгия, Голландия, Италия, Испания, Германия, Греция И Швейцария, Турция, Египет и Алжир, свои путевые заметки он нередко собирал в книги /"За горами" /1843/, " Италия" /1852/ и " Константинополь" /1853//. Во времена Готье и Дюма путешествия не были редкостью, тем более не были редкостью их описания. Жанр описания путешествии уже знал свои шаблоны, против чего Готье выступил в своем газетном "фельетоне" и в самих путевых очерках, В описываемых странах он призывал искать не экзотику, а наиболее для данной страны характерное. Кроме этого, должна присутствовать красота - в природе, архитектуре, искусстве, обычаях и нравах.

Путешествовал Готье по России дважды. Первое его пребывание в 1858-1859 гг. не представляет интереса для данного исследования по той причине, что тогда Готье ограничился посещением Москвы и Петербурга. Второе же путешествие, совершенное в августе-октябре 1861 г., дало Готье возможность побывать на Волге и в т. ч. в Нижегородской губернии. Путевые очерки публиковались во французских газетах и журналах по мере их написания. Это значит, что автор работал над ними на месте, посылая готовый материал в Париж. Отчеты о втором путешествии публиковались в "Монитёр Юниверсаль" с 13 октября по 12 декабря 1861 г. По в 1864-1866 гг, в журналах появились новые статьи Готье о России, в основном посвященные древнерусскому искусству. Все эти публикации были собраны в двухтомник и напечатаны в 1867 г.

"Путешествие в Россию" Готье резко отличается от описаний его современников. Сочинение де Кюстина носит ярко выраженную политическую окраску и дает резкую оценку николаевскому режиму. Дюма дал картину во многом недостоверную, но способствующую смягчению антирусских настроений во Франции после Крымской войны. В книге Готье нет политики, нет оценок царскому режиму, нет рассказа об отмене крепостного права, свидетелем которого он должен был быть. Цель Готье - создание книги путевых очерков. "Фельетонность" их не была преодолена при отдельной публикации, и разножанровость очерков при чтении произведения чувствуется.
Как и в произведении Дюма, главному городу губернии посвящена отдельная глава, завершающая путевые заметки. Собственно краю внимания практически не было уделено, но это компенсируется многочисленными подробными описаниями сцен из жизни нижегородцев, подчеркнуто разнообразие типов русского населения. Уделил Готье внимание и жизни городских низов. Сам город описан не с точки зрения искателя приключений и экзотики.

При всем разнообразии, свойственном описаниям посещавших Нижегородский край иностранцев, общее в картине изменений на протяжении XVI-XIX вв. тем не менее прослеживается. Сама картина изменений мало чем отличается от общественно-экономического прогресса общерусского государства. В описаниях же иностранцев Нижегородская губерния предстает совсем иной, чем в отечественных исследованиях. Несмотря на присутствие иногда довольно больших пробелов в различных областях материальной и духовной культуры населения региона, именно рассмотрение данных сторон жизни с точки зрения постороннего наблюдателя способствует более широкому подходу к истории Нижегородского региона.

Источники и литература
1. Белл Дж. Беллевы путешествия чрез Россию в разные асиятские земли, а именно в Испаган, в Пекин, Дербент л Константинополь. СПб.,1776.
2. Бруин де, Корнелиус. Путешествие Б Московию //РОССИЯ XVIII в. глазами иностранцев. Л.,1989.
3. Васильев Ф.В. Материальная культура крестьян Нижегородского Заволжья /середина XIX - начало XX в./.Лекции. М.,1982.
4. Гакстгаузен А. Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. T.I. М.,1869.
5. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.
6. Готье Т. Путешествие в Россию. М.,1988.
7. Дюма А. Сочинения в 3-Х тт. Т.З. М.,1992,
8. Ключевский Д.О. Сказания иностранцев о Русском государстве. М.,1992»
9. Кюстин А.де. Николаевская Россия. М.,1992.
10. Лесеенс Ж.Б.Б.де. Лессенсово путешествие по Камчатке и по внутренней стороне Сибири. 4.III. М.,1801-1802.
11. Литературный энциклопедический словарь.
12. Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию.в 1633, 1636 и 1639 гг. М.,1906.
13. Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы в средние века. Сб.статей. Ы.,1990.
14. Смирнов Д.Н. Очерки жизни и быта нижегородцев ХУП-ХУШ вв. Горький,1978,
15. Советская историческая энциклопедия. Гл. ред. Е.М.Жуков. Т.2, М.,1962.
16. Стрейс Я.Я. Три путешествия. М.,1935.
17. Томас П. Путешествие в 1842 г. от Москвы до Казани. //ИОАИЭ,1906.
Т.22. Вып.З. С.164-184.

22.04

15:22

Духовная культура нижегородцев XIX в. по иностранным источникам

1 комментарий

Гакстгаузен А. Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России. Т.1. Москва, типография А. И. Мамонтова, 1869.

барон Август фон Гакстгаузен

КРАТКАЯ БИОГРАФИЯ

Гакстгаузен, Август (1792 - 1866) - германский экономист. Специалист по сельскому хозяйству. Считался первооткрывателем российской сельской общины в науке. В 1843 г. получил разрешение от русского правительства на въезд в Россию с целью изучения русского аграрного строя. В апреле — октябре 1843 при материальной поддержке русского правительства совершил путешествие по Центральной России, Украине, Поволжью и Кавказу с целью изучения русской крестьянской общины. В числе прочего посетил и Нижний Новгород. Объездив целый ряд городов и областей России и собрав огромное количество разнообразного материала, Гакстгаузен в 1847 г. выпустил "Этюды о внутренних отношениях народной жизни и в особенности о земельных порядках России". В этом сочинении Гакстгаузен особенно подробно останавливается на вопросе о крестьянской общине и высказывает убеждение, что русская крестьянская община (к которой он относился очень сочувственно) явится препятствием к образованию промышленного пролетариата в России. Между прочим, Гакстгаузен высказал взгляд, что для России был бы нежелателен немедленный переход от крепостного права к вольнонаемному, - что вызвало энергичную отповедь со стороны Герцена.

В духовном, а точнее в плане религиозных взглядов население Нижегородского края отличалось от остальных областей России. Еще в XVI в. Нижегородская земля являлась восточной границей, отделявшей христианские земли западного направления от язычества и мусульманства.

Официально край придерживался православной ориентации. Но после реформирования православия в середине XVI в. Нижегородское Заволжье становится центром старообрядческого движения, а расположенный в том же Заволжье Макарьевский монастырь в свою очередь становится оплотом официальной церкви в борьбе против раскольников. Такое положение во многих своих проявлениях сохранилось вплоть до XIX в.

В работах иностранных путешественников описано положение официальной и старообрядческой церквей. Но наряду с развитыми формами сохранялись черты древних магических верований. Гакстгаузен описывает способ выискивания вора с помощью колдовства. Колдунья изготовляет хлебные шарики по числу человек, подозреваемых в воровстве, и обращаясь к кому-либо из них, говорит: "Если ты виновен, то шарик этот так же упадет на дно сосуда с водой, как душа твоя провалится в преисподнюю." По словам Гакстгаузена, никто еще не позволил опускать шарика в воду, и виновный обычно признавался сам.

Трудно этот обряд назвать колдовством в чистом виде, скорее проявлением знания психологии простого человека. На основании единственного упоминания в иностранном источнике трудно говорить о существовании развитого колдовства в губернии. Сохранение таких обрядов говорит лишь о живучести суеверий в местном общественном сознании.

О высокой степени религиозности простого населения говорят сделанные Гакстгаузеном в провинциальном городе Арзамасе расчеты .

Общее население города составляет 8990 человек. В городе 79 каменных и 1399 деревянных домов, 34 церкви и 2 часовни. Таким образом, одна церковь приходится на 265 человек, или 44 дома, В городе 2 мужских монастыря /со ответственно с 80 и 30 монахами в них/ и 2 женских /с 500 и 150 монахинями в них. "Если приложить к числу монашествующих число светских духовных с их семьями, то всего духовенства от 1400-1500 человек, или одна седьмая часть всего населения города. Даже город католических стран Италии и Испании в этом отношении не может быть сопоставим с Арзамасом".

Кроме религиозности, местному населению присуща большая веротерпимость. Об этом упоминали еще в XVII в. путешественники Адам Олеарий и Ян Стрейс. Поселенные в Нижнем пленные немцы,"лютеране и кальвинисты имели свои отдельные церкви". Несмотря на то, что многие из поселенцев со временем возвращались на родину, а церкви их приходили в запустение, западные христиане и в XIX в. могли пользоваться для удовлетворения своей религиозной потребности церквами на Нижегородской ярмарке, где "есть немецкая лютеранская община, которой члены, конечно, большей частью уроженцы остзейских провинций…"

Другие народности, являвшиеся непосредственными участниками происходящего в губернии этнического процесса, в XIX в. также пользовались свободой вероисповедания. "…Татары, подчиненные России, мусульмане; они свободно исповедуют свою веру… " На таком интернациональном явлении, как Нижегородская ярмарка, французский писатель Теофиль Готье отмечал мирное соседство христианской церкви и мечети: "Оба вероисповедания, казалось, жили в добрососедских отношениях, ибо религиозная терпимость велика в России, где среди ее подданных есть еще и идолопоклонники, и почитатели огня."

Несмотря на подобную терпимость к иным религиозным концепциям, противостояние двух направлений - ортодоксальной и оппозиционной - в самой русской церкви было весьма сильно; подобное разделение, хотя и не такое отчетливое, присутствовало в народной среде. Необразованная часть населения не очень-то терпимо относилось к католикам, лютеранам и пр., всячески отрицая истинность этих концепций. Даже такая официальная церковная организация, как монастырь, имел в Арзамасе специфические для Нижегородской губернии отличие. "Кроме арзамасской общины… в губернии есть три такие же, только небольшие, общины… Кроме Нижегородской общины, таких общин нигде нет больше во всей России… Отличия монастыря состоят в следующем. "Члены этой общины не совсем монахини, или по крайней мере они не руководствуются правилами, существующими в древних русских монастырях. Самое существенное различие со стоит в следующем: собственно монашенки сохраняют отчасти в своей жизни первоначальный отшельнический характер; между монашенками одного монастыря мало связи, каждый живет отдельно или вдвоем…деятельность или работа не составляют назначения, а имеют только смысл приобретения дохода… Повиновение настоятельнице … безусловно и выполняется строжайшим образом." В остальном совпадения с уставами других монастырей более отчетливы - частная собственность строжайше запрещена и практикуется строгое затворничество. Но "тут не дают никаких обетов при вступлении в монастырь, а каждый член каждую минуту может из него выбыть… "

Существование подобных общин для Гакстгаузена означает оживление и реформирование церкви. Но трудность подобного изменения существующих порядков видна на основании того факта, что "… община существует около 70 лет без основного фонда, без официального признания ее, без определенной и верной законной охраны… " Даже у официальных церковных организаций губернии существовали отличия, характерные только для данного региона, и это несмотря на неподдержку арзамасского эксперимента нижегородской епархией. Тем более местные особенности характерны для взглядов церковников-оппозиционеров» Такому почти исключительно нижегородскому явлению, как раскол, у Гакстгаузена посвящена целая глава, где кроме чисто нижегородских "сект" он говорит об остальных сектантских направлениях в славянских землях, и на написание этого исследования Гакстгаузена явно вдохновил Нижегородский регион.

Всего Гакстгаузен выделяет и описывает /причем очень подробно/ в своей работе российских 12 сект: морельщики, скопцы, хлыстовская церковь, секта безсловесных, церковь Прославленного Спасителя, субботники /последователи еврея Захария/, староверы /делятся на единоверцев, старообрядцев и беспоповцев-поморян/, феодосьевская церковь, молокане и духоборцы. Из них уверенно нижегородскими сектами можно назвать лишь морельщиков и староверов /они же единоверцы -благословенные, а также собственно староверы - раскольники/.

Прежде всего Гакстгаузен ознакомился с сектой морельщиков, "жертвующих своей плотью вполне или частию… " Происходит умертвление сектантов таким образом: "С особенным торжеством и церемониями вырывают … большую, глубокую яму и обкладывают ее крутом соломой, дровами и другим горючим материалами. Небольшая община этих фанатиков, в 20, 30, 50 и 100 человек, размещается посреди ямы; с дикими песнями зажигают они со всех сторон горючий материал и со стоическим хладнокровием сжигают сами себя. Или они сходятся в избу, предварительно обложенную снаружи соломой, которую и зажигают. Соседи же собираются посмотреть на них, но никто не препятствует им, потому что они святые и подвергают себя "крещению огнем". Полиция и власти узнают об этом событии уже много спустя после его окончания, и потому не могут помешать ему," В по ведении простых людей, несмотря на их внешнюю приверженность официальной религии, виден противоречивый взгляд на действия "святых". По поводу такого стремления населения, не вникая в суть, полагаться на некие авторитеты, Гакстгаузен замечает: "Русский народ не склонен к философским тонкостям..» " Гакстгаузен приводит и конкретный случай самосожжения, произошедший за несколько лет до его посещения нижегородской губернии на левом берегу Волги в имении г-на Гурьева: "… Небольшая кучка этих сектантов решилась умертвить себя. После известных приготовлений, они привели свое ужасное решение в исполнение. Уже умерло 36 человек, как в одной молодой женщине проснулась любовь к жизни, и она бежала в соседнюю деревню. Тогда отправились на место действия, и нашли 47 человек уже мертвыми и только двух живых. Этих двух наказали кнутом, а они, при каждом ударе, радостно восклицали, что достигли желанного мученичества". Характерно дня этого случая то, что полиция и официальные власти не были извещены, и дело обошлось местным судом, при говор которого не отличался почтением к "святости" участников массового суицида. Отношение остального населения к морельщикам, таким образом, было двояким.

Сам термин "крещение огнем" для Гакстгаузена ясным не стал: "Неизвестна идея, лежащая в основании этого обряда, только отдельное выражение "крещение огнем" заставляет подозревать несколько темное, таинственное и фанатическое учение. "

Гораздо лучше Гакстгаузен ознакомился с учением староверов. Их Гакстгаузен разделяет на две ветви. Основную информацию он получил от единоверцев- благословенных, церковь которых посетил в Нижнем Новгороде. Уровень образованности сектантов оставлял желать лучшего, "Они охотно отвечали на мои вопросы/об их церковном устройстве/, но как! Ответы их были сдержаны, кратки, двусмысленны, непрямы, так что я даже не мог добраться, были ли они результатом скрытности или глубокого невежества; вероятно, и того и другого!"

Впрочем, этого следовало ожидать ввиду того же нежелания русских вникать в философские тонкости, ведь "в новейших русских сектах нельзя ожидать вполне выработанных религиозных систем… "

Кроме единоверцев - благословенных (своеобразный компромисс между официальным православием и расколом), существует собственно раскольничья ветвь — старообрядцы.

Единоверцы, или благословенные, по Гакстгаузену: "Первое название дало им правительство и русская церковь, а вторым они называют сами себя. Нет никакого существенного различия в учении этой секты и православной церкви. Вся разница заключается в нескольких церемониях и обрядах. Староверы крестятся, складывая большой палец, мизинец и безымянный, а православные - большой палец, указательный и средний. Староверы считает грехом бритье бороды, и русский православный народ в глубине своей души тоже. Староверы утверждают, что слово "Иисус" должно быть выговариваемо в два слога / Исус/. При крестных ходах они обходят церковь с правой стороны; патриарх Никон велел обходить с левой. Они носят четки и молятся по ним, тогда как в православной церкви это делают только монахи. Староверы поют на пасху аллилуйю два раза, православные три. Староверы считают грехом курение табаку, по тексту:"Не то грех, что входит в рот, а то, что выходит из него." Кофе и чай также грех. Картофель - плод дьявольский. Они нисколько не сомневаются, что плод, которым змий соблазнил Еву и погубил Адама, был картофель, и т. д. Трудно поверить, что на таких мелочах держался раскол. Но XVI век в. был временем мелочных религиозных споров и раздоров…"

Вторая ветвь, старообрядцы-раскольники, представляет из себя следующую религиозную систему. "Они во всем совершенно согласны с предыдущей сектой, но обвиняют ее в сближении с русской православной церковью. Их попы не посвящаются русскими архиереями, а довольствуется беглыми попами, расстригами или перебежчиками, которые, прежде чем стать старообрядческими попами, должны поклясться в полном расторжении с православной церковью; на этот случаи у них сложена особая молитва. Они называют этот акт исправлением. Секта многочисленна." Основываясь на стремлении старообрядцев сохранить в неприкосновенности "старую веру", Гакстгаузен логично замечает: "…Их совершенно несправедливо считают еретиками… Трудно назвать еретиком человека, который в своих взглядах на религию не придумывает ничего нового, а обращается к прошлому".

Относительно распространенности староверчества среди населения Нижегородского населения, Гакстгаузен четко определяет среду, в которой эти идеи существуют. "Староверчество распространено только между крестьянами и теми купцами и фабрикантами, которые вышли из крестьянского сословия. Между ними совсем нет дворян, как нет ни ученых, ни теологов."Отсутствие людей, специализирующихся на выработке идеологических концепций, объясняется приверженностью староверов "древнему благочестию". Но отсутствие таких людей приводит к духовной ограниченности веры. "Их учение передается только по преданию, В их женских монастырях переписываются церковные книги, но я не знаю, вышла ли у них за целое столетие хоть одна книга. Я слышал только об одной книге, написанной староверами при Екатерине II, в защиту их учения, и направленной против тогдашнего нижегородского архиерея; книга была напечатана…"

Старообрядцы являлись выразителями идей многочисленного крестьянского населения губернии, которое само ничего высказать не могло. Гакстгаузен приводит"этнический стереотип", сформировавшийся у данного населения по отношению к иностранцам.

"У староверов можно изучать первобытный взгляд русских на другие народы. Русские знают собственно три нации. Себя и родственные им народы - сербов, поляков, богемцев и т.д.,- они называют славянами /от "слово", то есть говорящие, понимающие друг друга/. Все западные народы они называет немцами /немыми/; так, есть немцы германские, немцы английские и т.д. Все южные народы они называют басурманами /мусульманами/. Западные народы они не считают даже христианами; крещение их не истинно, потому что совершается без погружения… Большая часть староверов не признает даже правильным крещение ортодоксальной церкви и перекрещивается вновь."

Можно не соглашаться с Гакстгаузеновской трактовкой происхождения самоназвания "славяне", но объединение всех народов Западной Европы под общим названием "немцы" было для населения весьма характерно.

В целом сектантство "еще совершенно не изучено: о нем ничего нельзя узнать от православного духовенства, ни от чиновников, частью потому, что они не смеют говорить, частью потому, что они и в самом деле ничего о нем не знают, так как все русские сектанты вынуждены, насколько возможно, скрывать свои учения…"

Таким образом, на основании иностранного источника можно видеть, что Нижегородская земля чрезвычайно богата по части религиозных верований. Можно проследить картину их изменений в регионе от примитивных древнемагических верований до сектантских религиозных представлений XIX в. И это несмотря на ограниченность информации у иностранных авторов, мало обращавших внимание на такое важное явление культуры населения Нижегородской губернии, как религиозные взгляды.

(с) 1997 г. Чебоксары, Чувашский Гос. Университет им. И. Н. Ульянова, ИФ, каф.археологии и этнографии

24.01

14:01

К 107-ЛЕТИЮ СО ДНЯ ОКУКЛИВАНИЯ АРКАДИЯ ГАЙДАРА...

10 комментариев

Гайдар (Голиков) Аркадий Петрович (1904-1941)

Соловьёв Иван Николаевич (1890-1924), "Хозяин тайги".

Позавчера как раз был юбилей…

Кличку свою, вспоследствии ставшую псевдонимом, известным миллионам, он получил вовсе не от татарского "Всадник,скачущий впереди" (или чего-то подобного, как нас, помню, уверяли в советской школе), а в Хакасии, в 1922… инородцы его звали "Аркашка Хайдар-Голик".

"Хайдар" означает всего-навсего "куда?".
Такой вопрос арзамасский недоучка (а в то время командир отряда ЧОН - частей особого назначения, в общем, натуральных карателей) задавал местным во время поисков т.н. "банды Соловьева" (которая бандой вовсе не была, а была вооруженным формированием со строгой дисциплиной, боровшейся против большевиков).
Больше слов по-хакасски он просто не знал. Только и мог спросить: куда, мол, ехать? где Соловьев?

Местные на этот вопрос ответить не могли или не хотели, и поэтому он расстреливал их пачками…топил в озере… часто еще живыми…

Опыт подобного рода у него уже был - при подавлении т. н. антоновского мятежа, где Тухачевский против восставших крестьян применял в том числе и иприт…

Такое поведение будущего детского писателя в конце концов проняло даже отнюдь не сентиментальное красное командование, и "Хайдар-Голик" был отозван и чуть было не приведен к высшей мере - за чрезмерную жестокость и превышение полномочий. Неимение документов, фиксировавших вину казненных и приведение смертных приговоров в исполнение Гайдар простодушно объяснил отсутствием в их отряде человека, который мог бы заниматься подобной канцелярской работой…

Его исключили из партии на полгода…

Соловьева он так и не поймал. И без него управились: по обыкновению выманили из тайги, пообещав амнистию, и расстреляли.

(Когда адмиралу Колчаку было объявлено,что его сейчас расстреляют, он возмутился "Как? Без суда?" Наивный…)

"Часто снятся люди, убитые мной в детстве…" - слова из его дневника…

Видимо, не зря Пелевин сравнивал Гайдара с муравьиным львом…

Спьяну он резался бритвой и к 1930-м гг. вполне созрел для психиатрической больницы…

Как это сочеталось в нем: сочинитель довольно неплохих детских книг и - убийца-психопат?..

В 1941 г., попав на фронт в качестве корреспондента, он был убит немцами чуть ли не в первой же стычке.

И поделом: это тебе не мирных жителей рубить шашкой и расстреливать из пулеметов…

25.12

17:27

Нижегородский раскол

3 комментария

Памятник патриарху Никону в г.Саранске. Хотя родился он в мордовской крестьянской семье в селе Вельдеманово близ Нижнего Новгорода (в настоящее время — Перевозский район Нижегородской области). То есть памятник ему поставили все-таки по этнической принадлежности,а не по месту рождения.

Никон ( в миру Никита Минов), родился 3 июня 1605 года в селе Вельдеманово (ныне Перевозский район Нижегородской области). Патриарх, политический и церковный деятель.

Уже в 19 лет стал священником в соседнем селе. Женился, но после смерти всех своих детей, их было трое, окончательно ушел из мира. С 1635 года нашел успокоение в стенах Соловецкого монастыря, где принял постриг. В 1643 году становится иугеменем Кожеозерской обители.

В 1646 году Никон был представлен царю Алексею Михайловичу, и снискал его благосклонное внимание. После этого был поставлен архимандритом московского Новоспасского монастыря. Пользуясь неограниченным доверием государя, нашел максимальные возможности для воплощения своих идей, как религиозных, так и политических.В 1648 году став митрополитом Новгородским, способствовал подавлению бунта в 1652 году. В том же году был избран новым всероссийским святителем.

С весны 1653 года патриарх Никон преступил к реформам, его жестокая и непримеримая позиция привела к расколу церкви, а затем к противостоянию с царем.

Никон объявил о том,что оставляет патриаршество и в 1658 году удалилися в Новый Иерусалим. В 1664 году Никон предпринимает попытку вернутся в Москву, но его отправляют обртано.

Собор 1667-1668 годов подтвердил никоновские реформы, в то же время снял с Никона патриарший сан. Никон был сослан под надзор в Ферапонтов монастрь, затем переведен в Кирилло-Белозерский.

Вернутся в Москву разрешено было бывшему патриарху лишь в 1681 году, при новом царе Федоре Алексеевиче, так же велись разговоры и о восстановлении сана.

Скончавшийся по пути в Москву в Ярославле 17 (27) июля 1681, Никон был погребен в Новом Иерусалиме по патриаршему чину.

Памятник старообрядческому священномученику протопопу Аввакуму, открытый 5 июня 1991 г. на его родине в селе Григорово Большемурашкинского района Нижегородской области. 30 июля 2009 года. (Фот. Борисова Л. К.)

Протопоп Аваакум (Аввакум Петрович Кондратьев; 1620 или 1621, с.Григорово — 14 (24) апреля 1682, г. Пустозёрск) — протопоп города Юрьевца-Повольского, противник богослужебной реформы Патриарха Никона XVII века; духовный писатель. Знаменитый вероучитель русского раскола XVII в., участвовал в исправлении церковных книг, предпринятом при Алексее Михайловиче патриархом Иосифом. Однако, когда преемник Иосифа, Никон, признав все предыдущие исправления ошибочными, предпринял исправление православных богослужебных книг по греческим оригиналам, Аввакум объявил себя непримиримым врагом всяких новшеств и стал во главе раскола. Ему приписывают 43 сочинения, в том числе знаменитое «Житие», «Книга бесед», «Книга толкований», «Книга обличений» и др. Его считают родоначальником новой российской словесности, вольного образного слова, исповедальной прозы. В своих сочинениях Аввакум рассматривает никонианские новшества как осквернение церкви, предсказывает близкое пришествие антихриста, проповедует бегство из мира и самосожжение. Аввакум подвергся жестоким гонениям, ссылке, заточению, пыткам и, наконец, был расстрижен, проклят церковным собором и сожжен на костре. Кстати сказать,своего главного врага патриарха Никона он пережил…

Все ж таки сильна нижегородская земля!Даже официальную церковь развалили два нижегородца!

24.12

18:48

Древний электротранспорт (прошлый и позапрошлый века) и виды города

Комментировать

Открытка 1895 года.
На обороте надпись: "Вагон Путиловского завода (1896). Моторный вагон на плашкоутном мосту через Оку в Нижнем Новгороде. Транспортная система построена к открытию Всероссийской торгово-промышленной и художественной выставки…"

Плашкоутный мост долгие годы связывал верхнюю и нижнюю части города.
Автор: М. П. Дмитриев.1896 г.

Улица Рождественская. Вагон серии Ф, выпущенный Сормовским заводом.
Снято с плаката. Автор неизвестен. Исходный снимок сделан после 1922 года.

Проспект Ленина.Январь 1995 г.
Автор: Денис Тураев

Улица Фигнер (Варварская).
Фото из книги Ю.М. Коссого "50 лет нижегородскому троллейбусу". - Н.Н. "Литера" 1997

Большая Печерская улица, маршрут 1.
Открытие троллейбусного маршрута №1 и новый подвижной состав для него. Фото из книги Ю.М.Коссого "50 лет нижегородскому троллейбусу".

Проспект Гагарина.Остановка "Мыза", вид в сторону м/р "Щербинки".
Скан с фото из альбома "Город Горький", ВВКИ, 1975.

Пересечение проспекта Ленина, с улицами Июльских дней и Октябрьской Революции.
Съемки из здания Управления ГЖД. Ныне этого треугольника уже не существует, как и трамвайного вагона, что его пересекает. Фото из книги Ю.М. Коссого "Ваш друг трамвай".

Проспект Ленина, маршрут 17.
Остановка "Главная проходная". На заднем плане-здание КИС (Корпус инженерных служб, т.н. "Кошкин дом").
Источник: Ваш друг трамвай: Век нижегородского трамвая. — Н.Новгород: Издательства «Елень», «Яблоко», 1996. — 160 с.,ил.

Проспект Жданова (ныне Молодёжный проспект).На заднем плане-уникальный в своем роде т.н.Радиусный дом.Кстати,в этом квартале в доме за Радиусным (крайний слева) мне довелось прожить до 1986 г.
Скан с фото из альбома "Город Горький", ВВКИ, 1975.

Проспект Гагарина, маршрут 13.Остановка Университет им.Лобаческого,она же тюрьма…Любопытный контраст,надо сказать…всегда меня интриговал…
Автор фото В. Позднова. Сфотографировано с открытки,1973.

Улица Свердлова.
Цветное фото И. Петкова. Московская типография № 2 Мосгорсовнархоза.

Площадь имени М. Горького.
Цветное фото И. Петкова. Московская типография № 2 Мосгорсовнархоза.1962 г.

Улица Большая Покровская.Здание областной конторы Госбанка.
Цветное фото И. Петкова. Московская типография № 2 Мосгорсовнархоза.1962 г.

Улица Свердлова, маршрут 17.
Из альбома фотографий "город Горький"

Улица Фильченкова.Начало 80х годов. Вид из инженерного корпуса метрополитена.
Фото из музея метрополитена.

Улица Глеба Успенского, маршрут 3.
Скан с фото из книги "Горьковский Дизельный", изд-во "Мысль",1985. Фото Н.В.Мошкова.

Улица Бекетова.
Фото из альбома трудовой и боевой славы речников Волги 1967 года.

Чернопрудский переулок/ Алексеевская улица (бывшая Дзержинского).
Фото из альбома трудовой и боевой славы речников Волги 1967 года(том 2). Сейчас в этом здании находится торговый центр "Алексеевский пассаж", а трамвайной линии в переулке нет, вагоны 1 и 21 маршрутов разворачиваются по "большому" кольцу вместе с вагонами 2-го маршрута.

Узкоколейный трамвай на Большой Покровке. Здание Дворянского собрания (справа). Ныне это ДК им. Свердлова.
Фото Максима Дмитриева. Начало XX века.

Двухвагонный поезд готов к отправлению от нижней станции фуникулёра.
Фото Максима Дмитриева. Конец XIX века.

Нижне-Базарная линия. Проходила по Рождественской улице. В центре видна колокольня XVII века.
Фото Максима Дмитриева. XIX век.

Источник:http://transphoto.ru/city/27

29.11

14:48

ИСТОРИКО-ЭТНОГРАФИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА НАСЕЛЕНИЯ НИЖЕГОРОДСКОЙ ГУБЕРНИИ В РАБОТАХ ИНОСТРАННЫХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ (1997 Г.)

Комментировать

До настоящего времени в научной литературе имелись лишь обозрения сочинении иностранцев публиковались тексты их сочинений, и лишь в примечаниях к ним делалась попытка обобщить сведения по основным вопросам. Кроме того, в научной литературе, посвященной истории России, сведения иностранных путешественников включались в текст как его составляющие.

Исключением из общего числа подобных произведений является сочинение В.О.Ключевскогого "Сказания иностранцев о Московском государстве", в котором сведения иностранцев о ранней истории централизованного Московского государства впервые обобщены. Тема исследования вопросов отечественной истории на основе иностранных свидетельств впервые была поднята в соответствующей научной литературе. Научные сочинения такого рода не редкость в исторической науке. В данном случае имеется в виду исследование историко-этнографических процессов , происходящих в отдельном регионе России.

Примером может служить книга Д.Н.Смирнова "Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков", в которой впервые была сделана попытка описания на основе таких специфических и ограниченных источников, как свидетельства иностранцев.

Нижегородский край никогда не выпадал из сферы внимания как русского правительства, так и пришлых иноземцев, являясь перевалочным пунктом сначала между Поволжьем и землями непокоренных народов Азии и Сибири, а затем между центрам торговли различных стран. В описаниях Нижегородская земля зачастую выглядит "бледной" в сравнениии с соседними экзотическими /для иностранцев/ регионами, населенными чувашами, мордвой, татарами и пр.

Карта Московии, опубликованная Герберштейном в 1549 г

Нижний Новгород. Гравюры из книги А. Олеария 'Описание путешествия'. 1656 г.

Сведения иностранцев зачастую ограничиваются подробным описанием лишь тех фактов, что наиболее поразили путешественников. Многое вообще не попадало при этом в их сферу внимания. Такого рода описания наиболее характерны для путешественников ХVII - ХVIII вв., а именно Герберштейна, Стрейса, Олеария (Эльшлегера), Белла или дэ Лессенса. Исключением является лишь описания, принадлежащие перу Корнилия де Бруина /начало ХVIII в./.

Барон Сигизмунд фон Герберштейн (1486-1566)

Адам Олеарий (Эльшлегер) (1603-1671)

Корнилий де Бруин 1698 г.

Данную тенденцию можно объяснить существовавшей в то время политикой осуществления путешествий в чужие земли исключительно в составе дипломатического корпуса, путем отправки больших посольств. Пути некоторых посольств лиишь косвенно затрагивали Нижегородскиий край, как это случилось с дипломатической миссией Герберштейна, лично Нижний Новгород не посещавшим. Поэтому и отчеты этих путешественников оставляют впечатление неполноты описания Нижегородской земли.

Так продолжалось фактически до тех пор, пока Нижегородская губерния не стала центром торговли между Востоком и Западом после создания знаменитой Нижегородской ярмарки /которая, впрочем, до 1817 г. не являлась собственно Нижегородской, а Макарьевской, располагаясь рядом с одноименным монастырем/.

К этому времени практика грандиозных посольств, проезжавших через Нижегородские земли в соседние восточные страны, а также экспедиций иностранных научных обществ, проезжавших тем же маршрутом, фактически сходит на нет. Поле исследований остается за отдельными личностями, от величины которых зависела и подробность оставляемого ими описания Нижегородского региона.

Привлеченные экзотикой Нижегородской ярмарки /теперь не обязательно было исследовать "инородческое" население в естественной для него среде обитания, а достаточно было посетить соответствующие ярмарочные торговые ряды/, иностранцы в своих сочинениях больше внимания уделяют Нижнему Новгороду и прилегающим к нему землям. Объем описаний увеличивается в отдельных случаях до нескольких глав, посвященных истории и этнографии Нижегородского края.

В сферу внимания иностранных путешественников начинают попадать новые явления - например, развитие нижегородской промышленности и крестьянских промыслов. Подробность описания по-прежнему зависела от личности наблюдателя. Немногие из них при этом подобно прусскому сельскохозяйственному специалисту Гакстгаузену, отдавали себе отчет в желании местной администрации показывать иностранцу все самое лучшее или оградить его от наиболее неприглядных явлений. Утаивание вело к нездоровому интересу, стремлению принимать во внимание только "кошмарную экзотику".

Все это, плюс предвзятое отношение к русскому населению, приводило к появлению сочинений, в основном дающим неприглядное отображение русской действительности /например, сочинение Астольфа де Кюстина "Россия в 1839 году"/. Излишне богатое воображение, присущее иностранцу, также могло дать в результате искаженную картину жизни Нижегородского края /"Из Парижа в Астрахань" Александра Дюма/. Или романтическое описания, подобное тому, что сделал писатель Теофиль Готье.

Барон Август фон Гакстагаузен (1792-1866)

Александр Дюма (отец) (1802-1870)

Теофиль Готье (1811-1872)

Астольф Луи Леонор де Кюстин (1790-1857)

Несмотря на недостатки, присущие сочинениям иностранных путешественников, сведения о жизни и быте, развлечениях, поверьях, религии, торговле и ремесленно-художественных промыслах населения края, в той или иной степени в них присутствуют. При этом лишь тщательное сопоставление иностранных свидетельств с историческими фактами позволяет выявить реальную картину жизни населения края.

25.11

17:10

Виды Нижнего Новгорода - живопись

Комментировать

Картина "Нижний Новгород" (1838г.)

ЧЕРНЕЦОВ Никанор Григорьевич (1805-1879). Из собрания Нижегородского государственного художественного музея.

Гришин Г.П.
По этим кремлевским крышам один тип в совершенно пьяном виде убегал от нашей доблестной милиции…Убежал,как это ни странно:)

Соснин Р.А.Собор Александра Невского на Стрелке

Гришин Г.П.

Чернигин А.А. К Храму. 2006
Это,так надо понимать,вид со стороны новой лестницы,что идет сверху от набережной Федоровского к Храму…

********TWO SEASONS*********

Баранов В.С. Осень в Н.Новгороде

Кузовлев В.В. Начало зимы. 2006
********TWO SEASONS*********

Гришин Г.П.
Хороший ракурс. Так и хочется с него навернуться.

Сорокин С.С добрым утром старый дом. 2006
Никак,это Балчуг,то есть Почайновская улица!

Лобковский С.А. Новые Дубёнки. 2006

Гришин Г.П.

Буров Ю.М.
Судя по строительным лесам,картина написана в конце 90-х гг.Вроде бы тогда Рождественская церковь ремонтировалась.

Соснин Р.А. Март.Весна на Почайне.
Я бы еще назвал ее "Вид на почайновский спиртзавод."

Еськов И.И. Пейзаж с Кремлем.
Место, где мы лет 10 назад долго объясняли конной милиции,что данная территория не является общественным местом и,следовательно,водку мы тут распивать имеем полное право:)))

25.11

10:23

Всероссийская промышленная и художественная выставка в Нижнем Новгороде 1896 г. (продолжение)

14 комментариев

XVI ВСЕРОССИЙСКАЯ ПРОМЫШЛЕННАЯ И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ВЫСТАВКА В НИЖНЕМ НОВГОРОДЕ И ЕЕ РОЛЬ В КУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ РОССИИ

М.В.Хализов
Чтения,посвященные дням славянской письменности и культуры.Материалы региональной научной конференции Чебоксары,20-21 мая 2000 г.

Памятный знак в честь XVI Всероссийской промышленной и художественной выставки
Фото А.И. Давыдова. Апрель 2009 г.

Генплан территории XVI Всероссийской промышленной и художественной выставки (Всероссийская выставка 1896 г. в Нижнем Новгороде. Путеводитель. – СПб, б.г.)

Всероссийские выставки — одно из интереснейших явлений XIX в. Выставки имели очень большое значение для российской промышленности. торговли и культуры, так как на них представлялись образцы промышленного производства со всей России (а на выставке 1896 г. — и предметы искусства) ;выставки служили местом встреч для фабрикантов и купцов, на них присутствовали представители отечественной науки и культуры, да и вообще известные люди.

В дореформенное время таких выставок было проведено 12 (1829, 1831, 1833, 1835, 1839, 1843. 1845, 1849. 1853, 1857, 1861). С 1848 г. правительство распорядилось проводить выставки регулярно через чегыре года на пятый — в Санкт-Петербурге, Москве и Варшаве. С отмены крепостного права, в условиях быстрого развития капитализма Всероссийские выставки организуются хоть и реже, но с большим размахом (1865, 1870, 1882, 1896).

Таким образом, до 1917 г. в России был накоплен уникальный опыт устройства такого рода выставок. Данный вопрос имеет очень большое значение в современных условиях, когда проведение таких выставок, как Давосская оказывает огромное влияние на современный промышленный, культурный и финансовый мир.

Организация всероссийских выставок в России была одним из способов обеспечения роста отечественной промышленности и торговли. На основании правил об этих выставках, вошедших в устав промышленности, на них принимались изделия всех видов,производимье фабрикантами и ремесленниками. а на выставке в Варшаве допускались и предметы земледельческого труда.Не принимались предметы наук и художеств, а также изображения,имеющие чисто теоретическое значение; неудобоприменимые к промышленности предметы ручного производства,как-то: платья, кухонные и косметические изделия,предметы, представлявшие опасность самовозгорания, и громоздкие. Все представленные экспонаты могли быть куплены, но только после окончания выставки.

Нижний Новгород был четвертым в России городом (после Санкт-Петербурга, Москвы и Варшавы), которому выпала честь представлять всероссийские выставки. Важным отличием выставки в Нижнем Новгороде было то что впервые на нее были допущены предметы искусства, занимавшие порой целые павильоны .Это делало выставку не просто местом показа достижений российской промышленности, как это предполагалось,а демонстрировало достижени культуры России конца ХIХ в. Таким образом, выставка 1896 г. в Нижнем Новгороде являлась одним из важнейших событий культурной жизни России конца ХIХ в.

Иннициатива проведения выставки исходила от правительства. Для объявления нижегородцам и нижегородскому купечеству "высочайшей воли" императора Александра III 13 августа 1893 г. В Нижний Новгород прибыл министр финансов С. Ю. Витте, назвавший себя «царским почтальоном». После его поездки, в октябре того же года, правительством было утверждено положение о выставке и утверждена для заведования ее устройством Особая комиссия. Председателем ее был назначен С. Ю. Витте, вице-председателем - директор департамента торговли и мануфактур В.И.Ковалевский, генеральным комиссаром - член совета министерства финансов В. И. Тимирязев.

Для непосредственного руководства устройством выставки был создан Нижегородский распорядительный комитет под председательством губернатора Н. М. Баранова, до этого 10 лет занимавшегося вплотную обустройством Нижегородской ярмарки (в дальнейшем постепенно к ней охладевает и единственной его страстью становится подготовка выставки).
В состав Нижегородского распорядительного комитета вошло руководство города - городской голова барон Д. Н. Дельвиг - и ярмарки - председатель Ярмарочного комитета Савва Тимофеевич Морозов, а также известные нижегородские предприниматели - миллионеры Бугров и Башкиров (ХVI Всероссийская…, c.5-6).
К открытию выставки был приурочен пуск через территорию трамвайного сообщения,а также проведено в выставочном комплексе электрическое освещение.

Нижегородская выставка занимала общую площадь 77 кв. десятин или более 80 гектаров, что было больше выставки в Париже I889 года и в 3 раза больше предшествующей Всероссийской выставки 1882 г. в Москве.

Таким образом, Всероссийская промышленная и художественная выставка 1896 года в Нижнем Новгороде по праву может считаться одной из самых значительных выставок XIX столетия в мире и самой грандиозной выставкой в истории России.
Выставка была призвана подвести итоги развития экономики страны и дать толчок дальнейшему ее развитию, а также продемонстрировать достижения российской промьшленности с целью получения новых внешних займов и заключения торговых договоров.
Всего на выставке было представлено 19 тематических разделов: Сельское хозяйство, Коннозаводство и коневодство, Домашние животные, Садоводство, Плодоводство и огородничество, Охотничьи, пушные и рыбные промыслы, Лесное хозяйство, Горное дело и металлургия, Мануфактурный,Фабрично-ремесленный, Художественно-промышленный (этот отдел появился на выставке впервые, в отведенном ему павильоне было представлено 208 экспонатов Виленской народной рисовальной школы, Императорского общества поощрения художеств, художественно-промышленной рисовальной школы в Санкт-Петербурге, Строгановского центрального училища технического рисования в Москве; резные изделия, гончарные фарфоровые, металлические с росписью,майолика, чеканка, литье, декоративная живопись, мозаика, ювелирные изделия), Кустарные промыслы, Машинный, Сибирь и торговля России с Китаем и Японией, Средняя Азия и торговля России с Персией, Военный, Военно-морской, Строительное и инженерное дело, Морское и речное судоходство, Художественный (самый крупный павильон площадью 1500 кв.саженей; было представлено около 300 произведений графики, скульптуры и архитектуры, всего в Художественном отделе экспонировались 224 живописные работы масляными красками, 48 графических, 20 скульптурных и 3 архитектурных проекта, В правом зале вдоль стен располагались архитектура, произведения русских акварелистов, а посередине - общество санкт-петербургских художников; весь центр левого зала занимали передвижники: Репин, Суриков, Маковский, Мясоедов, Шишкин, Левитан),Народное образование, Охранение народного здоровь, благотворительность подача помощи страждушим и спасение на водах(демонстрировались организация, методика кредитования классных и внеклассных занятий, воспитательной работы, физической подготовки в низшем образовании, примененение их в среднем и высшем образовании, далее экспонировались высшие технические и промышленные учебные заведения Министерства народного просвещения, а также коммерческие и промышленные училища Министерства финансов), Крайний Север.

XVI Всероссийская промышленная и художественная выставка в Нижнем Новгороде 1896 г. была последней в ряду всероссийских выставок и самой грандиозной по своему размаху. Выставка продемонстрировала успехи России за последние 14 лет после XV выставки 1882 года в Москве во всех отраслях промышленности и сельского хозяйства, которые были результатом завершающегося промышленного переворота и начавшегося на его основе l 893 года небывалого промышленного подъема.

Все экспонаты выставки подвергались экспертизе, кроме Художественного отдела и предметов, представленных Кабинетом Его Императорского Величества и подотделом Императорского общества спасания на водах С этой целью по каждому отделу и подотделу были организованы экспертные комиссии, состоящие из ученых, инженеров и просто практиков.

Ярмарка 1896 года сразу после своего открытия приняла внешний вид оживления ввиду значительного количества выставочных посетителей, которые считали своим долгом заглянуть и на знаменитую Ярмарку. Правда, большинство из них считало нужным отдать должное в основном развлекательной стороне ярмарочной жизни, хотя увеселений с пресловутыми женскими хорами было значительное количество и на самой выставке, точнее, за ее оградой, в квартале гостиниц, ресторанов, кафе и прочего. Благодаря этим же случайным посетителям на ярмарке началась даже розничная торговля, но деловая часть ярмарки, как обычно, проходила в последних числах июля - начале августа. Как продолжение цепи послаблений был и срок открытия гостиниц и ресторанов - с 18 мая ( 1 июня).

Вообще, по сообщению А. П. Мельникова, "в выставочный год ярмарка была веселая, кутежная, кутили и в выставочных гостиницах… и в ярмарочных ресторанах ", для рестораторов был "хороший год" (А.П. Мельников, 1993. с. 215 - 216). Наряду с обычными посетителями на выставке находилось множество знаменитостей. Кроме царской фамилии присутствовали почти все министры, послы иностранных держав, вице-король Китая, дипломатический корпус, двор, три генерал-губернатора и множество знати.

Тем не менее в работе выставки были свои отрицательные стороны. Несмотря на великолепную организацию, на все усилия по подготовке выставки, на затраченный на нее труд и средства, выставка, по выражению А. П. Мельникова, оставила после себя оттенок неудовлетворенности. По его мнению, она пустовала и ею мало интересовались (видимо, имелось в виду, что подобным проектом могли интересоваться гораздо больше). Некоторые усматривали в этом полуосознанный бойкот правительственного начинания, заставившего население России оглядываться на достижения прошлых лет, тогда как общество жаждало обновления.

Только в самом начале на выставке было довольно большое количество посетителей. Всего выставку посетило около 900 тыс. человек. Подобный наплыв посетителей объясняется также поощрением к посещению выставки учащихися различных учреждений. При этом давалось право бесплатного входа на выставку, проезда по железной дороге, проживания при учебных заведениях Нижнего Новгорода.

Таким образом, в культурной жизни Нижнего Новгорода лето 1896 года было уникальным временем. Прошедшая выставка была событием ие только городского, но и всероссийского масштаба, демонстрирующим срез русской культуры во всех ее проявлениях. Без сомнения, проведение в Нижнем Новгороде XVl Всероссийской промышленной и художественной выставки способствовало укреплению статуса города не только как "кармана России", но и как важного культурного российского центра.

Кроме того, выставка 1896 г., став смотром достижений Нижегородского края в области экономики и культуры, дала значительный импульс к дальнейшему их развитию. Это прежде всего выразилось в росте нижегородской фабрично-заводской и особенно кустарной промышленности, изделия которых находили широкий сбыт на Нижегородской ярмарке. Усилилось значение Нижегородской ярмарки как всероссийской выставки и биржи, устанавливающей цены на предметы народного потребления на целый год.

В общем же и целом главную свою задачу — представление российской промышленности и художественных достижений выставка выполнила. Больше подобных выставок в дореволюционной России не проводилось. По грандиозности она вполне соответствовала прилегавшей к ней Нижегородской ярмарке, и поэтому могла быть названа не только Всероссийской, но и Всемирной выставкой.

Литература

1 . Н. A. Богородицкал. Нижегородская ярмарка.
Исторический очерк. Нижний Новгород, 1991.
2.А. П. Мельников. Очерки бытовой истории нижегородской ярмарки (1817- 1917). Нижний Новгород, 1993.
3. XVI Всероссийская промышленная и художественная выставка 1896 г. в H. Новгороде: Очерки истории /Изд-во ННГУ. Нижний Новгород, 1996.

КАК ИЗВЕСТНО,
ВЫСТАВКА ПРОХОДИЛА НА ТЕРРИТОРИИ
НЫНЕШНЕГО ПАРКА ИМ.1 МАЯ.
Бывший Выставочный поселок:

Перекресток улиц Обухова и Анри Барбюса (бывш. 1 Выставочный переулок)
Фото А.И. Давыдова. Апрель 2009 г.

Застройка улицы Обухова (бывш. 32 – 33 линии)
Фото А.И. Давыдова. Апрель 2009 г.

Здание бывшей Ходалевской богадельни. Вид со стороны Парка им. 1 Мая
Фото А.И. Давыдова. Апрель 2009 г.

Бывшая территория выставки - парк им.1 мая

Вход в парк со стороны м.Чкаловская

Вход в парк со стороны ДК им.Ленина
Фото А.И. Давыдова. Апрель 2009 г.

Одна из аллей парка.Не просто одна из аллей,а проходящая от ул.Обухова (вход со стороны трамвайных линий) до ДК.Кстати,неподалеку в 2009 г. я чуть не поймал здоровенного кролика,но он успел смыться в дупло под корнями дерева.
Фото А.И. Давыдова. Апрель 2009 г.

Пруд на территории парка. На дальнем конце-бывш.павильон совестких игральных автоматов. Кстати, утки в этом пруду появляются достаточно нерегулярно-один год они есть, а в другой отстутствуют. Наблюдал один раз возле ресторана "1-е мая", что находится возле пруда и недалеко от входа в парк со стороны ул. Обухова, как один мужик под моросящим дождем пытался ловить рыбу в компании ресторанного кота:)

Другим важным общественно-экономическим событием 1896 года стало проведение IV Всероссийского торгово-промышленного съезда в Нижнем Новгороде. Потребности социально-экономического развития России .заставили, царское правительство проводить протекционистскую политику в отношении отечественной промышленности и торговли.В разработке данных мероприятий большую-роль играли торгово-промышленнные съезды. Они давали правительству представление не только о состоянии отдельных отраслей народного хозяйства России, но также о чаяниях и надеждах торгово-промьппленной буржуазии.

Они специально приурочивались ко времени и месту проведения Всероссийских выставок и были их неотъемлемой частью. Особенностью IV Всероссийского торгово-промышленного съезда было то,что этот съезд был созван не по инициативе торговцев и промышленников, как это было прежде, а по решению Министерства финансов. Таким образом, не только выставочные мероприятия, но и собрания промышленников и фабрикантов подвергались контролю со стороны правительства. Все это знаменовало собой новую политику по отношению к отечественной торговле и промышленности, изменение самого характера этих важных институтов государства.

Съезд начал свою работу 4 августа 189б года. Он отразил самые острые противоречия промышленников и землевладельцев на почве их экономических интересов. Промышленники жаловались, что выгоды,представленные таможенным тарифом 1891 года, значительно уменьшены за последние годы рядом международных соглашений, заключенных в интересах русской сельскохозяйственной промышленности, землевладельцы обвиняли правительство в том, что оно слишком много покровительствует фабрично-заводской промышленности и слишком мало уделяет внимания сельскому хозяйству.

Исключительное большинство участников съезда высказалось за усиление протекционистской политики, и лишь самая незначительная часть выступила с ходатайством о снижении ввозных пошлин на импортную продукцию. В результате правительство продолжает придерживаться протекционистского курса в своей экономической политике, но не меняет в корне таможенного тарифа 1891 года, несмотря на желание российских предпринимателей об улучшении таможенной политики.

(М.В.ХАЛИЗОВ. РОЛЬ XVI ВСЕРОССИЙСКОЙ ПРОМЫШЛЕННО-ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ВЫСТАВКИ И НИЖЕГОРОДСКОЙ ЯРМАРКИ 1896 Г.В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И КУЛЬТУРНОЙ ЖИЗНИ РОССИИ КОНЦА XIX ВЕКА.Вестник Чувашского Государственного Педагогического Университета им.И.Я.Яковлева.Чебоксары,2001 )