Разный бред

http://www.rusf.ru/abs/ludeni/candpoz0.htm

Сергей АНДРЕЕВ

Истории, произошедшие позавчера*

* В придумывании и последующей записи некоторых их этих «историй» принимал участие В. Е. Захаров.


I.

История гусарская*

* Нумерация и последовательность «историй» такова, какую указал автор.

Позавчера сидим в «Стрельне» Пашка Молоствов, князь Дуду и я. Спросили дюжину шампанского, сидим, ждём. И тут, представляете, привязался к нам какой-то паскудного вида шпак. Подходит и спрашивает:

– А что господа офицеры думают о положении в Южном Вьетнаме?

Князь Дуду, знаете ли, вынимает изо рта сигарету, смотрит на шпака через лорнет и спрашивает у нас:

– А что этой райкомовской морде* надо в нашей благородной компании?

* В некоторых редакциях – «кукурузной харе».

Шпак, конечно, возмутился, разволновался, стал руками махать и опрокинул на князя соусницу.

Пришлось его зарубить (У Стругацких "Пгишлось пгистгелить").



II.

История купеческая

Позавчера, прямо с похорон Прова Прохорыча, того самого, что помер, объевшись расстегаями с зайчатиной, пошли мы в Купеческое собрание, где давали ужин в честь героя-космонавта Павло Поповича. Моё заведение по этому случаю поставило туда огромаднейшего осетра, о трёх пудов.

Приходим, смотрим: тут он. Народу вокруг него – тьма тьмущая, и все его восхваляют. И вдруг вижу: какой-то паршивый купчишка третьей гильдии – и разбогател-то ведь на дёгте, что срамным девкам ворота мажут – тычет его в бок вилкой и нагло так заявляет:

– А осётр-то ваш – с душком-с!

Я хвать его за бороду:

– А ну, – говорю, – пошли разберёмся, с каким таким душком! – и тащу его из залы вон в сени.

А он, сволочь беспартийная, ещё и упирается:

– С душком, и всё тут!

Хорошо ещё, что мне Иван Матвеич помог. Вдвоём-то мы его всё-таки кое-как вытолкали на улицу.

Возвращаемся в залу, а осетра нашего уже и нет. Съели.

А герой-космонавт Павло Попович прилаживает большую золотую цепь, которую ему наша гильдия преподнесла для ношения на животе.



III.

История крестьянская

Позавчера приезжали к нам недоимку брать. Не успел я из избы выскочить и ворота запереть, как уж ворвались они во двор, и гляжу: волокет ихний толстомордый шофёр мою Пеструшку к ихнему газику. Баба моя – в рёв, дети за ней! Я шапку ломаю, в ноги начальству падаю, сапоги целую:

– Батюшка барин! Товарищ секретарь райкома! Пошто семью сиротишь, последнюю курицу-кормилицу со двора уводишь?!

А он топнул ногой, посмотрел на меня грозно и сказал:

– Положено! План! – А потом отвернулся.

А шофёр его толстомордый засовывает нашу Пеструшку в мешок и говорит своему барину:

– Ещё бы штук с десяток насобирать, глядишь, и с планом будем.

Так они и уехали.



IV.

История Дунькина

Позавчера собрала нас всех мадам внизу, в зале.

«Ну», – думаем, – «слава Богу, опять в наш город на постой гусарский полк приехал».

Но, оказалось, что приехал вовсе не полк, а всего один щуплый студентик в очках. Поправил он на носу свои очки и говорит нам строгим голосом:

– Барышни, прошу вас всех завтра прийти к избирательным урнам, и всем, как одной, отдать свои голоса за кандидатов блока коммунистов и беспартийных.

А Машка обняла его шею и говорит:

– Мужчина, какой вы душка! Угостите папироской.

А мадам ей на это:

– Сядь, дура! Это наш новый агитатор! Пришёл вас, стерв, на выборы звать.

Посмотрели мы на него как следует – и вправду душка, не то, что в прошлом году – кривой.

– На выборы, – говорим, – так на выборы. Мы ведь девицы сознательные, комсомолки. Нешто не понимаем?! Только и вы уж нас не забывайте. Приходите с товарищами. А мы вас, ха-ха, горячим чайком угостим!

А вообще-то я интеллигентов больше не принимаю, а то один меня недавно за ляжку укусил.



V.

История Байкальская

Позавчера разбирали в самом ЦК жалобу Императорского Географического общества на наш департамент. Что, дескать, мы загрязняем великое озеро Байкал.

Несерьёзные люди! Нет у них никакого государственного понимания.

Нам этот самый ихний Байкал загрязнять и самим в большую копеечку влетает. Но отступать тут нам никак не возможно. Потому что очень уж Их Превосходительство на этот самый Байкал сердит. Прошлым летом тамошние инородцы (они, знаете, какая Азия!) спёрли у супруги Их Превосходительства нейлоновый бюстгалтер, тот самый, что Их Превосходительство привезли ей из своей единственной заграничной командировки. Так что теперь уж нам никак отступиться не возможно, хоть и себе в убыток, а загрязнять этот Байкал всё равно придётся.



VI.

История искусствоведческая

Позавчера была у нас в Союзе писателей встреча с иностранцами.

Ну, одел я статское платье, нанял извозчика, приезжаю в Союз. Отдал швейцару шубу, поклонился портретам царствующих особ, захожу в залу, гляжу: батюшки-светы, сидят-то кругом все свои, и все в статском, а гостей принимает сам господин жандармский полковник Соболев. «Ну», – думаю, – «слава Богу. Эти не подведут». – И совсем уж, было, собрался вздремнуть.

Как вдруг гляжу: пробирается ко мне через кресла камер-юнкер Рождественский. Сам бледный, лица на нём нет, руки трясутся, слова вымолвить не может. Подошлёт ко мне, вытянулся во фрунт и трясётся, как осинов лист.

Я положил ему руку на плечо и говорю ласково:

– Ну, что вы, Роберт, вы же не в участке, вольно.

А он совладал с волнением и говорит мне громким шепотом:

– Там, – говорит, – господин исправник, ротмистр Кочетов, пьяные и при шашке.

Побежали мы вниз и видим: пьяный Кочетов в руках у швейцара бьётся. Мундир-то он на чёрную пару переменил, а шашку отцепить никак не захотел.

– Изрублю, – кричит, – в капусту всю эту интеллигентскую сволочь!

Насилу уговорили мы его шашку в гардероб сдать.




VII.

История дипломатическая

Позавчера сопровождал я иностранного принца на приём к Их Высочеству.

Вы ведь знаете, что за приёмы бывают у Их Высочества и кого там можно встретить. Цвет империи!

Проходим мы в залу, куда ни глянешь – генерал, а ежели и статский, то непременно либо секретарь обкома, либо какой-нибудь лауреат. И все в орденах. Даже дамы, представляете, и те в звёздах с ног до головы. Тут, понимаете ли, каждый растеряется.

Но принц мой попался, видно, не робкого десятка. Сразу же ухватил какую-то бабёнку с двумя георгиевскими крестами на корсете и волочёт её прямиком в буфет.

«Ну», – думаю, – «порядок! Сегодня неприятностей не предвидится».

Однако, не тут-то было.

Не успел ещё мой принц в буфете по-настоящему надрызгаться, как подходит к нему какой-то лауреат, берёт за пуговицу и говорит:

– Мистер…

– Милостивый государь, – обращаюсь я к лауреату, – позволю себе обратить ваше внимание, что господин иностранец императорских кровей и левых убеждений.

А тот икнул в ответ, посмотрел на меня эдак многозначительно да и облевал принцу парадный мундир.

Вышел дипломатический скандал.

Брошу я эту проклятую работу к черту. Одни от неё шишки да неприятности. Пойду-ка я лучше опять в Московский университет служить провокатором.




VIII.

История духовная

Позавчера чуть было не замирились мы с раскольниками.

Отслужили вместе молебен: они – по-своему, мы – по-своему. И совсем уж, было, их патриарх зовёт нашего братом.

Да тут наш патриарх в ответной речи как-то очень уж некстати вспомянул, что они, годов тридцать назад, начали, было, свою братию кастрировать.

– Ну, так и что же! – отвечает ихний патриарх. – Зато у нас вера крепка. Не то, что в иных братских церквях, где одним глазом – на «Капитал», а другим – на бабу!

А наш ему смиренно этак отвечает:

– А у Антихриста два глаза, да оба косые!

Тут ихний разинул своё поганое хайло да как заорёт:

– Почём, ревизионист окаянный, свой пролетариат заморскому дьяволу продаешь?!

И пошла у них дискуссия пуще прежнего, так что пришлось нам, помолившись Богу, всем собором за них взяться. Наломали мы им бока от души так, что уж и не знаем, как они до самолёта добрались.



IX.

История научная

Позавчера Их Сиятельство вызвали нас к себе в обком. И не то, чтобы вызвали – пригласили. И даже своих рысаков прислали.

Приезжаем. Принимают нас самым ласковым манером, каждому Их Сиятельство лично руку пожали, а потом и говорят задушевным голосом:

– Господа учёные! Как вам известно, приезжает к нам завтра комиссия из Царствующего дома. Надо бы к их прибытию новую частицу открыть. Но не какой-нибудь, там, анти-сигма-минус-гиперон, а что-нибудь посущественней и, непременно, положительное.

– Ваше Сиятельство! – отвечает наш шеф. – Да с кем открывать-то? Которую неделю по этому случаю всем институтом полы да окна моем.

– Ну, уж это как хотите, но только чтобы было! – И, хитро прищурившись, добавил, похлопав шефа по плечу. – Я ведь знаю, что ваша «Наука умеет много гитик!»

А потом вдруг так посмотрел на нас, что мы сразу вытянулись во фрунт.

Обратно ехали мы на извозчике.

А этой самой комиссии показал я биллиардный шар, вытащив его из кармана брюк.

– Вот, – говорю, – новая частица. Только вчера открыли. Между прочим, обратите внимание: абсолютно положительная.

Очень они довольные уехали и всю дорогу не переставали удивляться, какая передовая у нас советская наука.

1964-1969 гг.