Все упомянутые люди, существа (и вещества) существуют в относительной реальности.

Кой-чо и не вошло сюды по причинам идеологического и морального характера.

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––-

К А Т Я

- Вы действительно полагаете, что все женщины - мираж?
В. Пелевин "Чапаев и Пустота"

Рабочий день бесповоротно начался.
И начался он странно, уже с утра. Начать с того, что на работу я отправился пешком - с Караваихи на Сенную. Шел я часа полтора, и успел вспомнить и пережить уже прожитое. Какая ерунда только не лезет в голову с утра. Мне кажется, что уже тогда у меня появилось предчувствие чего - то неотвратимого: что-то должно было произойти, непременно. Все оставшееся время до конца рабочего дня я занимался всем подряд. То вместе с шефом ездил в Верхние Печеры на оптовый склад за фанерой. То три часа подряд красил эти листы желтой краской. Резал оцинковку. Клеил ORACAL на объемные буквы. Лобзиком пилил пластикат. Кому угодно это надоест в конце концов, да еще в понедельник. В половине шестого я ушел, тем более что договорился встретиться с Акимом.
Взяли пива и сели на одно из излюбленных мест – на скамейку возле лютеранской церкви. А может, баптистской, не помню. В общем, там были кресты, у входа. А народу, как всегда, никого.
В течение полутора часов усердно переливали в себя пиво и беседовали на разные темы. Как всегда, речи эти в момент их произнесения кажутся значительными и исполненными глубочайшего смысла… но вот воспроизвести их впоследствии затруднительно.
Мир стремительно изменялся к лучшему, время летело незаметно. С пивом было покончено. Бросили пустые баллоны и стаканы под лавку и пошли в сторону Черного Пруда. Где час назад торжественно зареклись появлять¬ся.
Куда еще идти после огромного количества выпитого пива? Вокруг столько интересного, столько соблазнов… Есть шанс продолжить приятное время провождение. Но ходить по ЧП надо осторожно, мало ли на кого можно наткнуться. Поэтому там мы не задержались. Взяли по пиву и пошли на Ассамблею.
Как всегда вечером, тут - хаос, анархия и смешение языков. Толпы на¬рода, горы мусора и пустых бутылок. Пьянство и блядство, короче. Не сразу раз¬глядишь среди пьяных рож знакомое лицо. Желания задерживаться подолгу нет и здесь. Чем кончиться поход сюда - неизвестно. Возможны любые варианты.
Можно придти без копейки денег и уйти домой вдребезги пьяным. Можно появиться здесь при деньгах и в полчаса их лишиться - по разным причинам. Со мной несколько раз это случалось. Можно вообще не уходить. Некоторые так и делают.
Валеру мы заметили не сразу. Долго ходили, всматривались. Иногда здо¬ровались. Что-то мешало сразу уйти.
Валера был не один, а с особой женского пола. Разглядел ее в подроб¬ностях уже позже, и с расстояния довольно близкого. Поначалу ни у меня, ни у Акима интереса она не вызвала. Была одета с ног до головы в джинсу. Я запомнил имя - Катя.
Аким и Валера заговорили между собой. Я сидел на фонтане, не вслушива¬ясь. Действительность то и дело ускользала от меня. Вроде бы я даже задремал. Очнулся от толчка Акима:
- Чего тебе?
- Пошли за пивом.
- Хер с ним, с пивом.
- Пошли сходим.
- Ну пошли сходим.
- Во-во, сходите, - Валера все внимание перенес снова на свою спутницу. Оказывая ей довольно странные знаки внимания, типа легкого удушения. Катя со своей стороны не реагировала никак. Странная девушка. Впрочем, что нам до их отношений? Тем более что пиво кончилось.
За пивом сходили без приключений. Но вернуться на Ассамблею просто так нам не дали. Сразу за зданием торговой палаты напоролись на Ксению. Проч¬но стала у нас на дороге, не давая пройти.
- О, Леха… Макс… Привет!
- Привет, привет… Лех! Я на Аську. Ксюх, извини…
- Макс, я сейчас подойду!
- Жду…
Я вернулся на свое место и поставил пиво на бортик фонтана.
- А Аким где?
- Там застрял. Подойдет, сказал.
Некоторое время мирно сидели. Пили пиво. Я молчал.
Валера ни с того ни с сего повел себя агрессивно: начал говорить какие-то гадости и вообще безобразно буянить. Потом стал хватать Катрин за шею. Меня это порядком достало, но вмешиваться не стал. Лень было. Наконец Валере пришло в голову удивить всех чем-нибудь новеньким. Подобрал кирпич и стал к нам подступать с угрожающими намерениями, бормоча невнятицу.
- Валера… - попытался я отвлечь его внимание. - Хуйней не страдай…Пожалуйста…
В ответ прозвучало:
- Чё бл'тут… ох'елиблыть нахуй… Катька! Пзды дам…
- Валера, дай, пожалуйста, свой булыжник, - попросил я.
Валера с неожиданной готовностью вручил мне свое доисторическое орудие.
- Благодарю… Зачем ты себя затрудняешь, мучаешься? - Как часто бывает со мной в нетрезвом состоянии, говорил чуть ли неизысканно, любуясь произно¬симым. - Я и сам вполне способен дать себе по башке… смотри…
БАМ!!!
Как ни странно, боли особой я не почувствовал. Такое впечатление, что по голове я врезал не себе. Странно… Для верности от души врезал еще раз.
Валера глянул на меня одурело и отошел.
Самое лучшее средство против чужого идиотизма - собственное идиотское поведение!
Катя пересела ближе ко мне:
- Bay! Тебе не больно?..
- Интересный вопрос… а главное, чисто женский…
- Нет, серьезно?
- Голова - кость, что ей cделается.
Она потрогала мой лоб.
- Шрам остался…
- Шрамы мужика украшают, так что все в порядке. Чем уродливей, тем лучше…
- Что это на тебя нашло вдруг?
- Да Валера уже остопиздел со своими пьяными заебами. Зато теперь он успокоился…
Валера уже некоторое время стоял рядом, размышляя. Неожиданно двинулся к Черному Пруду, бросив "Я за вином!" на ходу. Мы ненадолго остались вдвоем.
- Ушел, слава те…
- Чего-то у него последнее время с башней не того…
- Макс, проводишь меня в случае чего?
- Да никаких проблем. Сейчас Леха придет, выпьем, в случае чего мы его вдвоем успокоим…
Правильно писал классик - стоит превратиться в инвалида, и женский инте¬рес обеспечен!
Валера возвратился. Действительно, с вином.
- Акима видел, Валер? - поинтересовался я.
- Да он там за Ассамблеей обжимается с какой-то блядью…
- Не с блядью, а с Ксюхой.
- А есть разница?
- Я ее не настолько близко знаю. Ну что, подождем его, или сами подойдем?
- Да хули тут стоять? Кать, пошли…
Акима встретили у входа в ресторан "Венский вальс".
- А Ксения где? - спросил я.
- Кто?
- Ладно, проехали…
Зашли во дворик за университетской лабораторией и встали у крыльца. Валера портвейн раскрыл сам и разлил по стаканам.
- Ну, давайте.
Выпивка не доставила ни малейшего удовольствия. Неужели этому дню суждено закончится тем же тупо, как это случалось и раньше?
Все, пьяные и без этого, окончательно окосели. Каждый говорил свое. Я вообще перестал что-либо понимать. Но соображения не потерял, поглядывая на Катю с интересом, возраставшим с каждой рюмкой. У любого мужика в аналогичной ситуации вырос бы не только интерес…
Бутылку прикончили быстро, в четыре горла. Валера произнес что-то безсвязное: типа хорошо бы еще добавить. Предложение особого интереса не вызвало. У меня перед глазами и так все плыло. Взгляд фокусировать ста¬новилось все трудней, все разъезжалось.
На открытом пространстве Черного Пруда остановились.
- Макс… - Аким посмотрел на меня. - Нам… об`зательно надо уехать…
- Уедем однозначно, как нефиг делать… - я оглянулся в поисках Кати.
Затем шля к Алексеевской улице по трамвайным путям /зачем?/. Катя и я далеко обогнали Акима с Валерой, болтавшихся в кильватере. Мы уже держались за руки.
- Макс, как ты? - Катя повернулась ко мне.
- Да нормально!.. - хотя чувствовал себя напившимся до усрачки.
- Пойдем, меня домой проводишь.
- Где ты живешь?
- Да рядом тут, на Алексеевской.
- Хоть на Автозаводе… С тобой - куда угодно.
- Вот и хорошо. Пошли быстрее, пока Валерка, тормозит…
Я оглянулся. Наши друзья зигзагом двигались по рельсам, цепляясь друг за друга.
- Да уж, пошли…
- А твой друг?
- Ничего с ним не сделается. Им с Валерой не впервой так добираться…
Мимо Алексеевского пассажа почти пробежали, также быстро дошли до угла Алексеевской и Грузинской. Катя остановилась неожиданно. Обняла.
- Что ты… - не договорил я и рывком прижал к себе. Мы поцеловались.
Не отрываясь долго, как в последнюю ночь перед расстрелом. Ее язычок дрожал у меня во рту; член встал так; что того и гляди, вылезет из штанов.
Все рано или поздно кончается. Кончился и наш поцелуй. Продолжали об¬ниматься, чуть задыхаясь.
- Что это вдруг, Кать? - идиотский вопрос!
- Ты мне нравишься. Ты классный!
- Приятно слышать. Но ты ошибаешься. Я монстр, оборотень… как там дальше… упырь. Так мне моя бывшая сказала, - что я несу, идиот нес¬частный?!
- Ты классный…
- Спасибо, милая. Пойдем отсюда…
- Куда?
- Куда-нибудь подальше от этого бардака под названием ЧП… Ты домой пока, надеюсь, не собираешься?
Поднялись до Звездинки, ко входу в банк. Я сел на низенькую ограду.
Привлек Катю к себе. К счастью, почти стемнело. Мы поцеловались снова. И снова…
Теперь я разглядел ее как следует (свои сломанные очки с покоцаной дужкой я как сунул в карман в начале пьянки, так и не вынимал больше). Ничего. Мордашка довольно приятная. Глаза не то голубые, не то зеленые. Носик с горбинкой, едва заметной. Мелированые волосы еле прикрывают шею - отвел их рукой и поцеловал. Пальцами погладил затылок.
- Ты классный… - уже в который раз проговорила она тихо…
- Что же во мне такого классного… - устало спросил я.
- Ты красивый…
- Я?!!Ха-ха… сейчас умру… - в этот момент я одной рукой сжимал ей попку,а другой гладил грудь. - Не говори мне таких вещей, а то еще поверю нена¬роком…
- Зачем ты только волосы назад зализываешь, сделай каре, - Катя руками взбила мою прическу. - Вот так…
- Волосы… да хрен с ними, они грязные просто… я же прямо с работы… - я аккуратно вытащил ее майку из джинc.
- И борода… зачем она тебе?
Мне эта болтовня начала уже надоедать. Я поцеловал ее, сильно, слегка прикусив нижнюю губу.
Ощутил легкую боль в промежности. Эрекция все не прекращалась. Прекрасно. Расстегнул лифчик и стал гладить грудь. Катя вздохнула чуть слышно, отки¬нув голову назад, спросила:
- Хочешь…
- Что?
- Сейчас…
Сунула руку мне за ремень, нашла нужное место и принялась за дело. Зачем-то закрыв глаза. Очевидно, для вящей сосредоточенности…
- Макс…
- Да…
- У тебя что, никого не было давно?
- Чего?
- Чего ты так возбудился… он у тебя уже минут пятнадцать стоит…
- А я-то все думаю, что там у меня такое…
- У тебя давно не было никого…
- Почему давно, месяца полтора… У меня всегда такая реакция!
- А вообще-то приятно… что ты так реагируешь…
- Хватит обсуждать, Кать… Помолчи немного…
- Подожди… мне так неудобно…
- Так сделай, как удобно! Штаны расстегнуть - всего делов…
Катя торопливо высвободила руку и завозилась с пряжкой ремня. Наконец расстегнула, сняла трусы и остановилась.
- Ну? Увидела что-то новое? - любезно спросил я.
- Да нет…
- Так чего ты ждешь, последней розы лета? Июнь вообще-то на дворе…
Катя улыбнулась и вновь нанялась своими манипуляциями. Но скоро устала, замедлила темп, спросила:
- Тебе нравится?
- Ага…
- Скажи!
- Нравится… Классно делаешь… Только вот что: давай в какие-нибудь
заросли переместимся.
- А что тебе здесь не нравится?
- А ты посмотри по сторонам, Катрин…
На улице к этому времени стемнело еще больше, но видимость была хо¬рошая. Нельзя сказать, что народу было очень много, но время от вре¬мени мимо нас кто-нибудь проходил. Некоторые заинтересованно приоста¬навливались.
- Ой, Макс, у меня же тут дом совсем рядом…
- Вот что значит заниматься любимым делом… опомнилась…
- Я серьезно. У меня друг бандит, он нас обоих убьет…
- Да плевал я на твоего бандерлога! Я смерти не боюсь, мне по херу…
- Так что я пойду, пожалуй…
- Куда ты собралась? Уйдем сейчас подальше. Не на улице же прямо…
- Извини, я не могу так, сразу… Мы же два часа назад только познакомились!
- И что?
- Давай завтра.
- Чего завтра?
- Всё.
- Да ну?
- Завтра - всё.
Может, надо было настаивать. Но я не стал.
- Ладно, договорились. Завтра жду тебя у киосков на ЧП ровно в двенадцать. Придешь?
- Приду.
- Вот и ладушки, - я поцеловал ее, застегнул джинсы. - А кончить мне сегодня, видно, не судьба…
- Не расстраивайся, пожалуйста…
- Да ладно, в первый раз, что ли… Дома займусь, если что, удушением одноглазой змеи…
- Ну вот, обиделся…
- Пошли, провожу хотя бы.
- да я почти дома.
- Ладно, пошли уж. Нечего мне возражать все время.
Несмотря на возражения, зашел во двор вместе с ней. Огляделся. Возле одного подъезда сидели на скамейки две совсем молодых девчонки. К ним мы и направились.
- Кать, привет. Кого привела?
- Сегодня познакомились.
- Макс меня зовут.
- Смотри, Кать, еще твой появится…
- Да Макса просто так не запугаешь…
Как же - не запугаешь… Больно надо - искать на свою жопу adventures, когда я еле на ногах стою.
Некоторое время я, машинально продолжая обнимать Катю, размышлял, как бы поделикатнее смотаться, не напылив при этом. Но придумать ничего не успел.
Во двор заехала "Волга" и, разворачиваясь, заерзала. Катя поглядела в ту сторону.
- Это не твой, случайно? - на всякий случай я убрал руку с ее талии.
- Да вроде нет… Машина не его…
- Это радует. Ладно, в любом случае все будет нормально.
-
Машина развернулась, возле нас затормозив. Из нее выбрались три здоровенных жлоба. Тот, что вылез с водительского места, подошел к нам.
- Привет, Катюш.
- Привет…
- Ты кто? - обратился он ко мне.
- Человек, - ответил я, игнорируя хамский тон вопроса.
- Человек?
- Макс меня зовут.
- А меня - Вован.
Помолчали, присматриваясь друг к другу.
- Водку пить будешь? - неожиданно спросил он.
- Буду, - что еще может ответить русский человек на подобный вопрос? В какой бы ситуации не оказался…
Вован подошел к "Волге" и с заднего сиденья достал звякнувший ящик. Потом… Потом я пил водку с Вованом и остальными бандюганами, так и не выяс¬нив точно, какое отношение они имеют к Катерине. У нее об этом спрашивать не стал. Зато в промежутках между стаканами умудрился выяс¬нить номер ее телефона и квартиры. И тут же их благополучно забыл… А потом все куда-то исчезло.
Сознание ко мне вернулось рано утром, во дворе какого-то дома на улице Заломова. Черт бы побрал это горьковское наследие и его "Мать"… Видно, присел на скамейку, и задремал, как обычно. Конец вчерашнего вечера таился где-то в дебрях подсознания.
Морду мне, во всяком случае, никто не набил.
Больше я ее никогда не видел. Может, ее и вовсе не было?
* * *
- Так ты кончил хоть? - спросил Даймонд. Аким сидел на бревне рядом, ухмылялся и пил пиво.
- Я маньяк, что ли, кончать на улице? Тем более пьяный был… - я уже жалел, что рассказал.
- Н-да, ну и баба… Телефончик-то ты у нее взял? - Даймонд все не унимался.
- Забыл я!… Дом только помню…
- На рожу, говоришь, ничего… Аким! Ты там был…
- Я ее вообще не помню! Макс пропал… Меня Валерка на машине отправил. Помню только, что с кем-то целовался.
- С Ксенией, - подсказал я.
- Серьезно, что ли? Не помню…
- Я только одно не понял, - задумчиво произнес я, затягиваясь вонючим дымом беломорины. - Где Валера эту Катьку выкопал?
- Да хули тут непонятного, снял, скорее всего, там же, на Аське, - Аким передал мне пиво. - Знаешь, я потом два телефона у себя нашел. И оба - Кати. Как записать успел, не помню…
- Ну, ну…
- Одна - это которая меня за палец укусила. Помнишь, когда мы с Севой пили водку с чипсами? Вот тогда. А вот другая… Написано - Катя. И в скобках - "Хуй в кармане"…
- А что… На нее очень даже похоже, - я глотнул еще пива и вернул бутылку Акиму…

Июнь 7511 - 25 октября 7511 г.

Г Р Е Б Н О Й КАНАЛ

Посвящается Бойцу (Боги да помилуют его душу)
и Слонику (да пребудет с ним Божья милость…)

Птица феникс не прилетает, лошадь-дракон с рисунком на спине из реки не появляется, - значит, все кончено.
Конфуций
Было третье августа. Воскресенье. Делать было абсолютно нечего. И меня рвало на Чебоксары. Точнее оказать, дела требовали моего присут¬ствия там. Нездоровый мазохизм тоже имел место: почему бы напоследок не потравить себе душу? Вдруг понравиться? Вдруг моему многострадальному сердцу все мало?
Плохо, когда нет цели… и нет цветовой дифференциации штанов… а когда нет цели… жизнь теряет смысл… банально звучит, зато верно… и ходишь поэтому, и ходишь… не месяц, а месячник месячных… Сидел я дома и прикидывал хрен к носу /виртуально/: то ли в центр пойти денег раздобыть на отъезд, то ли в деревню смотаться с той же целью. Денег не было уже целый месяц.
Центр, как всегда, перевесил. И я поехал. Вернее, пошел. Жарко было, муторно и пыльно. Противно. До центра я добрался без при-ключений.
С полчаса или час я бродил: с ЧП на Ассамблею и обратно, никого не встречая по пути, руки в карманах; ни сигареты в зубах, ни бутылки ПИВЕ в руке. Воскресенье, называется. А праздник где? Где праздник? Ничего не предвиделось.
Наконец наткнулся на Чугуна и Прибалта. Первый, по своему обыкновению, занимался пиздежом. Сидел на краю фонтана в надежде, что кто-нибудь расщедриться и угостит его пивом. Ничего ему не светило. Прибалт -солидный усатый мужик лет под сорок, ему чужды подобные стремления. Тем более что пиво у него было. И был он изрядно пьян. Не успел я с ним обменяться и парой фраз, как он поставил пиво на па¬рапет и ушел на дальний край фонтана. Там сидели: Валера, его сестра и ее муж. Почти неизменная ассамблейная троица. Появляются поодиночке и попарно.
Я направился к ним, чтобы не выслушивать чугуновских историй о найденных в очередной раз мандавошках, триппере или еще какой-нибудь гадости.
- Здорово, Макс! - Валера посмотрел, на меня совершенно осоловевшими глазами.
- Привет, Валер.
Поздоровался со всеми. Сел рядом.
- Чего, пиво пьете?
- Как видишь… На, тоже вмажь!
- Благодарю…
Так я сидел некоторое время, деликатно прихлебывал пиво из стакана. Разговоры - ни к чему не обязывающие. ни к чему не ведущие. Так и просидел до появления Вано с напарником. Распрощался с Валериной ком¬панией и пошел к Вано.
- Здорово, Макс! Один, что ли? Акима нет?
- Дома.
- Даймонда не видел?
- Пока не подходил.
- А мы тут прямо с работы, понимаешь, решили на Аську заехать, а то хуй его знает, когда теперь появимся.
- А чем вы сейчас занимаетесь?
- А все тем же. Помнишь, тогда с тобой портвейн пили? Объект строим в
области.
- Ну и как с баблом у вас?
- Сколько сделаешь… 8-12 тысяч.
- Хоть прямо к вам подавайся…
- А чего, люди нужны.
- Да какой из меня строитель… Пусть Пушистый строит.
- Так он строит с Дизелем!
- Да знаем мы про его подвиги. На станции Счастливая…
Подошел Боец. Вид имел совершенно пьяный и безумный; глаза за стеклами очков горели сумасшедшим огнем.
- Всем привет! Ну чего, Вано, пить сегодня будем?
- А то! Айда за портвейном.
- Только, пожалуйста, "Кавказский не покупайте… - счел нужным проявить себя напарник Вано по строительству.
- Не, не, нормальный возьмем! Пошли, Боец…
Остались мы с напарником вдвоем. Тот еще вид имеет: типичный урел, но это чисто внешне. Незаурядную его личность я уже имел возможность до этого оценить.
Я сидел и смотрел, как медленно накатывается тьма. Наблюдал за тусующейся публикой. Ее становилось все больше. Многие мне были знакомы.
Разговаривать ни с кем не хотелось. Время от времени в толпе мелькал Валера.
Вано и Боец вернулись с вином.
- Во! "Три семерки"! А точнее - "Три топора".
- А еще точнее - "Три мотыги", - сказал Боец и занялся пробкой. - И еще печенье на закуску…
Я встал и пересел подальше. Выпить хотелось, но не настолько, чтобы садиться народу на хвосты. Посидеть немного и домой пойти… Мужики торжественно замерли со стаканами в руках.
- Ну, за встречу… - Вано посмотрел в мою сторону. - Макс! А ты чего там сидишь, как бедный родственник?
- А чего бы мне там не сидеть?
- А ты пить что, не будешь?
- Буду.
- Ну и хули тогда отсел? В следующий раз должен подходить и без спросу наливать…
- Что, прямо так, без спросу?
- Ну, короче, подходить и говорить - "наливай, Вано!" И все…
- Ладно, так в следующий раз и сделаю.
- Ну и вмажь тогда давай!
- Желаю, чтобы все…
Портвейн привычно обжег пищевод, проскользнул в желудок и затеплился там, осваиваясь с новой средой обитания. Я добавил туда же печенье. Мир постепенно окрасился в приятные тона. "Какой же ты, братец, алкоголик, блин, смотреть противно… Хоть бы постыдился… только кого? Теперь ты адын, савсем адын! Себя разве что стыдиться… Да уж с этим господином я как-нето разберусь."
Вчетвером мы бутылку прикончили быстро. Стаканы выкинули.
- Ну что, Боец… Пойдем опять… - Вано стал.
- Канешна…
И все снова повторилось. Стемнело уже окончательно, зажглись фонари и вывеска казино "Джордан". Попивая из своего стакана, я обвел взгля¬дом собутыльников. На шее у урела что-то болталось на кожаном ремешке.
- А чего это у тебя? - неожиданно для самого себя спросил.
- Оберег. Руна там нарисована.
- А что за руна, разреши… ни хрена не видать… буква "бэта", что ли?
- Руна просто такая,
- Я в них все равно не разбираюсь. Так ты язычник, что ли?
- Да мы с Вано никогда христианами и не были!
- Да мы с ним христиан вообще ненавидим! Я некрещеный! - оторвался
Вано от опустевшего стакана.
- Ну что ж, вам можно только позавидовать. А меня вот в свое время даже и не спросили, - выпил и вздохнул я. - А теперь даже и не знаю что делать…
- Да не хуй тут переживать!
Врезали по новой. За разговорами время летело незаметно.
Даймонд подошел, поздоровался со всеми, промелькнул в толпе и пропал.
Валеры видно не было.
Чугун и Прибалт давно исчезли. Знакомые и полузнакомые лица мелькали и пропадали. Появилась Ксюха.
- О, Ксения несравненная, позвольте вас приветствовать! - я устремился к ней.
- Привет, Макс…
- Да что вы, недостоин…
- Ну ты хоть поцелуй меня, что ли! Здоровается он тут…
Поцеловались. Я присел рядом.
- Чего, с Вано бухаешь?
- Да вот бухаю.
- А когда ты мне двадцатник отдашь, а? - с улыбочкой посмотрела на меня. - Может, мне тебе их подарить?
- Нет уж, отдам. Когда-нибудь. Появляться надо на Аське почаще, когда у меня есть деньги. Я после получки каждый раз здесь торчал, с риском для своего кармана, чтобы тебя встретить. А теперь я безработный, дорогая!
- Да ладно, Макс, я шучу. Кури, угощайся, - она протянула мне какую-то дамскую чепуху с фильтром.
- Благодарю, я не прощаюсь. Пошел дальше пить…
В мое отсутствие жидкости в бутылке изрядно поубавилось, а с моим при¬ходом она и вовсе кончилась. Вано задумался. Ненадолго.
- Деньги кончились…
- Что, Вано, совсем нет? - спросил Боец.
- На квартире… Пойду слетаю.
- А куда, Вано? - меня этот вопрос живо заинтересовал.
- Да на Республиканскую, хули тут… Ждите, сейчас…
И он скрылся за елками.
***
Вернулся Вано довольно быстро.
- Пошли, Макс, за вином, - были его первые слова.
- А может, хватит, Вано? У тебя же цирроз… - подъебнул я его.
- Издеваешься?!
- Конечно.
- Нехуй издеваться, айда на ЧП.
- Да пошли уже.
Черный Пруд был ярко освещен за счет витрин своих киосков. От оста¬новки как раз отъезжал трамвай. Разные праздношатающиеся личности бродили по освещенному пространству. Давешние знакомые, Валерина сеструха с мужем, сидели пригорюнившиеся и пьяные на бровке тротуара. Быстро прикупив все, что нужно - бутыль "777" и три стакана, пошли мимо одуревшей вконец пары назад.
- Макс… - сестра Валеры неожиданно проявила интерес к окружающему
миру. - Вином нас угости…
- Не могу, - ответил я, на ходу передавая бутылку Вано. - Не я покупал.
- Ну налей, мы ж тебя угощали…
- Я помню… не мое это, а народное достояние, извините меня оба…
Валерины родственники остались в кильватере.
- Блин, Вано, вот еще неудобняк…
- Да хуйня, они и не вспомнят.
Распитие третьей бутылки прошло как-то совсем не торжественно. Вино кончилось. Испарился Боец, а потом пропали Вано с напарником. Я ос¬тался в одиночестве среди толп народа.
Ксюха все сидела на фонтане, но уже не одна. Из всех ее окружавших знакомым оказался только Слон-младший. Подошел…
- Привет, кого не видел и не знаю… Макс, - сунул руку каждому.
- Глюк.
- Бригс.
На Глюке была футболка "Cannibal Corpse". Внешность Бригса моя память не сохранила, также как и имя третьего, здоровенного пухлого детины.
- Ну что, господа и дамы, - сказал я. - Время уже позднее, что делать-то собрались?
- Да вот купаться собирались на Гребной, - Слон допил свое пиво и пос¬тавил на парапет пустую бутылку. - У тебя деньги есть?
- Нет.
- Ну все равно с нами пошли, счас сообразим чего-либо по дороге.
- Пойдем.
- Ксюх, ты идешь с нами?
- Пошли… - поднялась она, всем своим видом показывая полное отсутствие энтузиазма.
Все двинулись по Варварке в сторону Кремля.
- Чего, Ксень, грустная такая? - приобнял я ее.
- Ничего… Ну Макс…
- Ну что еще?
- Кончай меня лапать уже…
- Да кто тебя лапает, кому ты…
Поднялись на Ульянова, дошли до перекрестка. Свернули. Пошли вдоль парка. Сколько пива здесь выпито… Ксюха неожиданно остановилась:
- Ладно, Макс, я домой. Пока, - чмокнула меня и исчезла в темноте.
- Бабы разбегаются, как крысы с корабля, - я остановился. - Народ! Ну вы чего, куда попиздили-то? Гребной канал вроде в другой стороне.
- Да тут надо в один бильярд зайти, человека повидать. Может, денег займем… - обернулся Толстый.
- Это хорошо. А вот водку вы где собрались покупать, вокруг все закрыто, между прочим….
- Блядь, точно… - Слон-младший остановился. Другие тоже остановились. Перед полуподвалом под вывеской "Бильярд".
Толстый достал из кармана фотоальбом 10x15.
- Хочу фото татуировок показать, - он спустился в подвал.
- Глюк, Бригс! - Слон достал деньги. - Вот вам полтинник, купите портвей¬на и приходите на Гребной, ну, на наше место. Давайте в темпе… Макс! А Ксюха где?
- Домой свалила.
- Вот блядь! Одна баба была, и та съебалась. Непруха… ну и хуй с ней. Толстый!! - он спустился наполовину по ступенькам. - Долго ты там еще?
- Пошли, - Толстый показался в дверях.
- Показал?
- Показал.
- И чего?
- А ничего!
К Гребному каналу шли долго и нудно: проходили через какие-то незнакомые темные улицы, потом мимо памятника Чкалову спускались вдоль набережной. Мне эта ходьба уже порядком надоела. Единственная баба испарилась, хмель выветрился, а сломанная в свое время нога настойчиво о себе напоминала.
- А эти… Бригс с Глюком, нас потом найдут? - спросил я Слона.
- Да уж должны, если они не совсем ебанутые! - Слон неожиданно свернул с дороги и ломанулся через кусты куда-то вниз.
- Э! Ты куда?
- Давайте за мной…
Стали спускаться, ежесекундно оступаясь и матерясь напропалую. Досталось и Глюку с Бригсом.
- Суки, где они ходят, могли бы уже сто раз догнать, уроды, - бубнил Слон из зарослей.
- Да они, скорей всего, обратно на ЧэПэ пошли. Все закрыто. Туда - обратно до хуя идти, да они пьяные… Блядь!
- Чего там у тебя?
- Да в лужу какую-то наступил… откуда лужи в такую жару?
- Ладно, уже пришли…
Под ногами появился песок, а прямо по курсу - река. В воде отражались огни противоположного берега. Кусты перешли в ивняк. Было холодно, и комаров в ночном воздухе летало до ебаной матери.
- Блядь, сучье комариное, - Слон заметался по берегу, собирая мелкие ветки. - Надо костер срочно разжечь, а то сожрут нахуй…
Мы с Толстым присоединились к нему, рыская в поисках топлива. Скоро набрали небольшую кучу и попытались запалить. Ветки почему-то были сплошь сырые и разгораться не желали. Прогорали до углей и гасли.
- Ну и блядство… - Слон, обессилев, присел на песок. - Где же эти суки, Бригс с Глюком?
- Да хуй их знает. Тебе, Слоняра, видней, - Толстый сел рядом. – Нахуй ты вообще их послал?
- Да я этих пидоров выебу, как появятся… - Слон прилег, сунув руки в рукава своего балахона, в позе зародыша. - Надо немного полежать - весь день бухал…
Я снова принялся за костер, но без толку. Плюнул на это дело, хотя уже почти околел в одной летней рубашке.
Слон неожиданно встрепенулся и посмотрел вверх на дорогу.
- О, блядь! Идут, что ли… Глю-ю-ю-ю-ю-к!!! Бри-и-и-и-гс!!!! Идите сюда, суки!..
Пьяные голоса с дороги прокричали что-то невнятное.
- Вот уроды, не могут найти, что ли… не видят… Глюк!!! Бригс!!! Это я, Слон!! Сюда идите уже, ну?! - орал Слон.
Сверху опять прокричали что-то непонятное.
- Кажись, не они… Точно, не они… А где эти залупы ходят?! Ладно, ну их на хуй… Придут если, разбудите… - Слон снова прилег. - Пизды однозначно получат.
Неожиданно из кустов неподалеку негромко спросили:
- Слон? Это ты, что ли, орешь?
- А это еще кто? - Слон изумленно приподнялся. - Эй, кто там?
- Да свои, иди сюда, хули там орешь…
Слон пропал в темноте и довольно долго не появлялся. Вернулся он уже не один, а с двумя или тремя мужиками.
- Вот, наши, оказывается, с Аськи…
- Э, пацаны! - Толстый встал. - Там на берегу коряга охуеннейшая валяет¬ся, помогите притащить.
- Пошли, притащим…
Вшестером с огромным трудом приволокли эту корягу, с одной стороны мок¬рую, перепачкались песком, а я умудрился еще и плечо об нее ободрать. С облегчением бросили бревно у места несостоявшегося костра, и гости ис¬чезли в темноте.
Слон с упорством маньяка снова принялся за костер, но только зря тратил спички. Ему скоро это надоело:
- Макс, у тебя зажигалка была?
- У меня.
- Дай на секунду… - Слон взял зажигалку и принялся так усердно чиркать, что сразу же сорвал ей верхнюю крышку. - Ой, блядь…
- Ну чего ты творишь, Слоняра? - я отобрал у него зажигалку назад. - Ав¬стрийская зажигалка, Аким подарил…
- Ну извини…
- Хули мне твои извинения, сунь ее тогда в угли, может, ебнет хоть, и загорится…
Слон сунул зажигалку в костер, прилег рядом, глядя на угли.

- Ты чего, Слон, самоубийца, что ли? - Я отошел метров на пятнадцать. - Счас даст тебе в рожу, будешь знать.
- Да мне похуй, я в армии в десанте служил, - Слон даже не пошевелился.
- Да делай что хочешь. При чем тут десант…
Зажигалка так и не взорвалась.
Ждать обещанного костра надоело. Мы с Толстым решили сходить к соседям, посмотреть, как те устроились.
- Слон, мы к этим пока сходим…
- Идите, я этих ПИДОРОВ пока подожду.
- Счастливо оставаться, Слоняра.
Продрались через кусты - и вляпались в русло пересохшего ручья. Ругаясь, вновь вылезли на берег. Подошли к соседней стоянке. Их всего было, оказывается не трое, а пятеро - пацаны-пионеры с того же возраста пацанкой. Сидели вокруг активно горящего костра. И ничего больше интересного видно не было, толстый и я разочарованно присели рядом.
- Чё, молодежь, не бухаете? - спросил я.
- Нет.
- Что так?
- А чего?
- Время только зря тратите, вот чего… ;
- А пойдемте купаться, - Толстый поднялся. - Вы же тоже за этим пришли?
- Хочешь - купайся, - ответил один из пионеров, короткостриженый, занятый длительными и безрезультатными перещупываниями с девчонкой. Я на них глянул всего один раз, и меня сразу замутило. На хрен я вообще сюда приперся? Лежал бы себе дома…
Из ивняка появилась еще одна особа - женского пола. Она! Так их две, значит? Ссать, что ли, ходила?
- Ладно, пойду сплаваю… - Толстый двинулся к воде, на ходу снимая рубашку, штаны и прочее. - Макс, ты пойдешь?
- Не желаю.
Толстый шумно бухнулся в воду и поплыл, время от времени издавая инфантильные звуки. От переполнивших меня чувств и плюнул в песок и спросил:
- Курить есть у кого-нето, молодежь? Есть? Так дайте. Уважьте старость.
Первая из малолеток протянула мне сигарету, я благодарно покивал и затянулся.
- А ты чего не пошел купаться? - пионер в майке "Кино" присел рядом.
- Нет ни малейшего желания. Тут МОЙ брат утонул пять лет назад…
- Ясно… Извини…
- Не за что. Перегорело уже… Моя жизнь - это история потерь.
- Не понял.
- и не поймешь….
После этого все наконец-то оставили меня в покое. Посидев с полчаса без движения, я почувствовал себя полным идиотом и встал. Снял с себя все, кроме трусов, и двинулся к реке. Вода, как это ни странно, была очень теплой, мягко так обволакивала, звала. Я зашел в воду по горло. Остано¬вился. Появилось желание погрузиться с головой и больше не выныривать. Я некоторое время понаслаждался этим желанием. Потом ощущение прошло. Осталось чувство разочарования. Толстый жизнерадостно плескался и фыр¬кал метрах в шестидесяти.
- Чего, Макс, все-таки решился?
- Решился. Только утопиться решительности не хватило.
- Да ладно тебе… Слышь, Слон-то, мудила, до сих пор там один валяется! Пойдем до него сплаваем?
- На кой?
- Да ебнет его кто-нибудь еще. Тут разных бомжей - до хуя и больше.
- Или в жопу поимеют…
- Как минимум. Ну что, поплывем?
- Давай…
Вздохнул, оттолкнулся ото дна и поплыл. Первый раз в этом году. Плыть приходилось по течению, так что почти не устал, когда вылез на берег ста метрами дальше. Слон в ток же позе, на том же месте, где мы его оставили. Костер не горел.
- Слон!
- А?
- Хули ты тут .валяешься? Пошли к этим! Все равно этих сук не дождешься.
- Ну пошли… - Слон поднялся и побрел, шатаясь.
- Слоны идут на. водопой, - прокомментировал Толстый.
- Пиздеть команды не было…
Дойдя до костра, Слон плюхнулся на песок. Узнав, что выпивки нет и не будет, закрылся капюшоном до подбородка и лег. Только тут я разглядел рисунок на его балахоне - волки и надпись "Born To Be Free".
- Рожденный, блядь, свободным… Десантник херов…
- Чего ты там пиздишь, Макс? - спросил Слон, не меняя позы.
- Ничего. Дрыхни себе…
- Поспишь тут с вами, сворой оголтелой, - Слон замолчал и, судя по всему, уснул сразу же.
Сидеть просто так надоело. Снова пошел к реке, погрузился в воду. И тут же наступил на ракушки.
- Блядство…
Тут было до хуя ракушек. Тысячи и тысячи. Лежали плотно, одна к другой.
- Устрицы ебаные…
- Чего орешь? - Толстый подошел ко мне. Никто из пионерии так и не двинулся с места.
- Тебя тут только не хватало, - любезно откликнулся я.
- Чего?
- Да устрицы тут, чего…
- Какие еще устрицы?
- Да беззубки эти, еби их мать. Их тут сотни, по ходу дела.
- Слушай, а давай их пожарим. Жрать охота, сил нет уже терпеть.
- А у пионеров жрать нечего, что ли?
- Да у них один батон на всю ораву. _
- Пионерия сраная… Ну и молодежь пошла…
- Чего ты бубнишь-то?
- Сраная пионерия! Выпить нечего, жрать нечего, баб - полторы мелких письки…
- Ладно, пошли соберем улиток…
- Да хули тут собирать - ныряй и беги, - в доказательство я нагнулся, набрал в горсть штук восемь и вышел на берег. – Делов-то…
- Ну, молодое поколение, сейчас будем устриц готовить!
- Они же всякое говно из реки через себя перегоняют…
- Никто вам не мешает голодать, а я лично жрать хочу.
Толстый притащил свой улов и высыпал их в костер. Слон мирно спал, хотя все, проходя мимо", то и дело обсыпали его песком. Можно было только позавидовать такому отключению от проклятой действительности. Пока ракушки поджаривались, я надел штаны - для солидности, а рубашку не стал/ Брюки сразу же намокли на заду и спереди. Глядя на огонь, я на время забылся и попытался последовать примеру Слона. Но сон не шел. Слон так и не проснулся. Ракушки были готовы. Ужинали /завтракали/ без него. Пионеры все же рискнули присоединиться к нашему босяцкому пиру.
Устрицы толком не поджарились, полусырые, они воняли тиной и еще какой-то гадостью. Я съел" три штуки и чуть не выдал все обратно. Какой-нибудь дешевый портвейн мог помочь, но его не было.
Короткостриженый и его подруга завалились спать, обнимаясь даже во сне. Кто-то заботливо накрыл их одеялом. Двинув во сие ногой, девчонка задела собственный рюкзак. Звякнуло наполненное стекло. Я это запомнил. Сидел и разглядывал их. Девчонка была в розовом бикини. Грудей фактически не имела. На заднице у нее были прыщи. Меня это зрелище не слишком вдохновляло. Вторая пионерка с волосатым неожиданно засобирались.
- Чего вы, куда? - Толстый на секунду оторвался от созерцания голых конечностей спящей.
- Мы домой.
- А может, за бухлом сходите? - ничего умнее я не смог придумать.
- Нет уж… ха-ха.
- Ну и валите тогда…
Остались: Слон, я, Толстый, пионерская пара, и еще один деятель. В дальнейшем все обращались с ним как с шестеркой. Большего он и не за¬служивал. Кому-то же надо быть петухом в виртуальной тюремной камере? Он с этой ролью блестяще бы справился. Живет, как и Слон, в Щербинках. Что характерно.
В конце концов все заснули, кроме меня. Так и встретил рассвет на Волге-реке: один, трезвый до отвращения, мокрый и с песком в волосах. Хорошо хоть сигарет имелось навалом.
Просыпаться никто не хотел. Слон приоткрывал один глаз, бубнил себе под нос что-то матерное, и снова засыпал, Толстый посоветовал мне поспать и позагорать заодно, раз уж Солнце все равно встало. Позагорать-то я позагорал, но вот заснуть не получилось.
Я поднял голову с песка - все так же безмятежно дрыхнут. Виртуальный петух валялся в кустах. Пионеры тряслись во сне от холода и все тесней при¬жимались друг к другу. Надоело валяться. Встал и подошел к Толстому:
- Слышь…
- Чего?
- У этих салаг в рюкзаке водка есть.
- Точно, что ли?
- Ага. Давай экспроприируем, сколько можно валяться на грунте, выпить охота. Меня после этих устриц до сих пор блевать тянет…
Толстый принес рюкзак. Н-да… Рюкзачок-то типа "Король и Шут". Точно, пионеры…
Толстый сосредоточенно копался в содержимом рюкзака:
- Так… Мобильник… Повезло им, что мы люди честные… Книжки какие-то…Читатели, бля… О, гляди, что пьют!
- Чего там?
- "Александровский"!
- Бля, это же страшное говно!
- А то я не знаю. А что делать?
Делать было нечего. Одна из бутылок оказалось полупустой.
- Ну что, вмажем, что ли? - спросил Толстый.
- Погоди… Давай остальных разбудим все-таки…
- Ладно… Эй, вы там! Слон! Ты хоть проснись!
Слон зашевелился.
- Хули вы орете, я сплю еще…
- Ты лучше скажи, пить будешь? - не унимался Толстый.
- А что, есть?
- В том-то и дело, что есть.
- А чего там у вас?
- А тебе не один хуй?
- Ладно, сейчас встану…
- Эй, вы! - Толстый подошел к малолетним любовникам. - Мы там ваше вино сейчас выпьем!
Короткостриженый приподнялся:
- Да пейте, все равно это ее… - и повалился опять.
- Ну и хуй с вами, - Толстый глотнул из горлышка, передал бутылку мне. Я - Слону.
- Ну и говно…
- Точно…
Слон выпил и снова прилег.
- Слон! Ты заебал уже дрыхнуть! Солнце вон где уже! Пошли на ЧП! - Слон не реагировал.
Допили вторую бутылку без него.
Толстый умиленным взглядом посмотрел на пионерку.
- Макс! Я ее хочу… Смотри, как лежит… Вот сука… ух!
- Да у нее мало того, что хахаль уже есть, еще и вся жопа в прыщах. Ты глянь как следует…
- Ну и что? Все равно, вот бы оттарабанить!..
- Кто тебя держит? Вперед!
Ну и разговоры. Утро хуевое. Солнце зачем-то светит…
Вдоль берега уже давно бродили люди. Первыми появились бомжи. Потом – рыбаки. Затем все, кому не лень было в такую рань просыпаться и идти на реку.
Глаза бы мои их не видели.
Больше в это лето я к реке и близко не подходил.
Такое вот хуевое лето.

11 - 21 октября 7511 г.

Гоблины

Когда кошачья мята горит, она пахнет как марихуана.
У. С. Берроуз «Голый завтрак»

1. До светильника.

Когда Дай бросил пить, то шмаль и псилоцибы – вот все, что осталось ему от жизненных радостей. Аким пить никогда не бросал (разве что во время пребывания в больнице, да и то сомнительно это). Курить он не бросал тем более. Что касается меня, то мне доводилось одним продуктом баловаться, а другим злоупотреблять. Или наоборот? Короче говоря, среда виновата – город NN и его обитатели.
Лето 7511 года выдалось особенно урожайным для разных правильных и неправильных веществ. Не уродились яблоки и прочая капуста; трава же цвела пышным цветом.
В обычный день конца июля поиски работы привели меня в Кремль. Как всегда, не отказывая прямо, но и не испытывая явной радости от лицезрения моей персоны, потенциальные работодатели долго и упорно катали меня по бороде, гоняя по кабинетам. Уходя, я сделал звонок прямо в акимовскую рабочую конуру.
- Откуда звонишь?
- Из Кремля.
- Бля, что, здесь уже?
- Ну.
- Вечером подойдешь? Как обычно?
- А что?
- Ну… хм. Чего-либо. Есть планы…
- Естественно. Конечно, буду.
- Дай будет, Сокол…
- Буду, буду. Я же сказал…
- А сейчас куда пойдешь?
- А никуда. Буду здесь до вечера бродить…
- Вот делать тебе нехер…
- На ЧП зайду пока, на старую работу. Может, еще куда. Сейчас уже… 12 часов уже!
- Ну, давай, раз не лень.
- Ладно, если не лень…
- Короче, тогда как обычно, в 18.00.
- Ага. Контрольное время 19.00. Не, шучу. Подойдем вовремя. Плюс-минус полчаса.
- Хорошо. Давай, пока тогда.

Надо было теперь как-то активно убивать время до шести вечера. А ведь мой поход в центр преследовал, кроме поиска работы, также и заем некоторой суммы денег на житие-бытие. А теперь ввиду вечерней «чего-либо» - акции на это нечего было и рассчитывать. Жара стояла невыносимая, но количество монет в кармане давало надежду на бутылку холодного пива. По дороге на ЧП я прошелся по Покре, постоял у палатки Кузнеца. Час времени был убит. После этого прошел до ЧП, огляделся безнадежно в поисках знакомых лиц, купил в киоске холодного «Русича» и двинулся потихоньку на Аську. Поозиравшись и там, присел на фонтан – читать захваченного для Акима Берроуза и пить пиво.
Когда Солнце окончательно меня припекло, решил сходить до старой работы, посмотреть, что и как. На нее я забил приблизительно месяц назад, но время от времени заглядывал, когда было время – покалякать с бывшими коллегами. А ведь в свое время я несколько недель с упоением на этой работе въебывал, делая вывески, как средневековый подмастерье. На поход туда и обратно можно было убить часа два, а потом уже вернуться и никуда больше не ходить.
Из-за жары я шел в тени, не спеша, да и не поспешишь очень-то с молей покалеченной ногой. Еле ворочая припеченной головой, глазел по сторонам совершенно одурелым взором. Дойдя до мастерской, обнаружил на двери здоровенный ржавый замок, а из живых существ – только сравнительно голодного кота Фаньку под перевернутым ящиком, куда он запрятался от Солнца.
- Да, бля, вовремя я из этой хуйни съебся… Время два часа, а они уже разбежались. Бухарики …
Передохнув немного, двинул назад знакомым путем. Сил у меня уже хватало только на то, чтобы еле-еле шевелить ногами, а вертеть башкой по сторонам сил больше не было. Так что окружавшие меня люди, окрестности, транспорт и прочий shit мне были глубоко до лампочки.

Писец, запиши: «Слово фараона ему до светильника».

2. Чего-либо.

К 18.00 я дотащился до обычного нашего места встречи на Покре. Пройдя при этом охуенное расстояние, но не встретив ровным счетом никого. Настроение в этот обычный день конца июля 7511 года было паршивое на редкость.

- Весь мир – помойная яма, а все люди – подонки, - произнес, проходя по Звездинке.
Почему, спрашивается? Солнышко вон светит. Птичек не слышно, но попастые мартышки их успешно заменяют. Разглядывать их не было никакого желания. Не давала впадать в глубокую депрессию только мысль о предстоящем. И еще воспоминания о Кате грели внутреннее «я».
Аким сидел на парапете как луч света. Или, учитывая дальнейшие события, как луч тьмы. Больше, чем вид старого drug`a меня обрадовали его слова:
- Сейчас они подойдут.
- Чего-либо у тебя, что ли?
- Да. Вчера взял.
- Скока?
- Котомку.
- Них… заебись!
Клево. Да здравствуют окружающие и их мир! Да только ненадолго все это…

Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.

3. Устрица.

Пили пиво, ждали. Наконец появились: Дай, Сокол… и Даевский ребятенок. Блин, а ребенка-то на кой? Мешаться только будет. И просвещать его раньше времени – зачем? Но вслух я ничего не сказал.
Все, попивая пиво (кроме Дая, конечно), прошли мимо бывшего публичного дома (а ныне педучилища) к дамбе, спустились налево под мостик и уселись.
- Иди погуляй пока, только близко к оврагу не подходи. А мы с дядями покурим, - понятно, это Дай сказал не нам. Он достал пачку из кармана. – Покурим сперва?
- Не, лучше пива сначала вмажем, - запротестовал я.
Аким шумно завозмущался в том смысле, что после чего-либо будет сушняк и пиво надо обязательно оставить на потом. Наконец сошлись на том, что выпьем по стаканчику, покурим обычных сигарет, а потом – все остальное. Аким достал котомку, передал Даю. Тот стянул красную резинку с пакетика (я немедленно вспомнил соответствующий эпизод из «Пули»), и разложил упаковку на ладони.
- Бодяжить будем?
- Забодяжь.
Дай достал беломорину, больше половины табака из нее высыпал на землю, а остальное перемешал со шмалью. Затем задул не спеша, приколотил, взорвал и пустил косяк по кругу, начав с Акима. Сокол наотрез отказался и уселся немного в стороне, выше по склону, попивая свое пиво.
Первый круг каждый дул сам по себе, насколько кому хватало легких. Мне хватило 6-7 коротких затяжек, после чего я передал Даю косяк. Второй заход он пустил уже париком, и тут уж тяни, тяни, пока шары на лоб не полезут, щелкай пальцами и отваливай, держа свое при себе. Жди прихода и наслаждайся, если он придет, конечно.
Потащило, но как-то слабо. Мне, во всяком случае, так показалось. Аким с Даем сияли и были, судя по их ухмыляющимся рожам, на седьмом небе. Голос, впрочем, у всех подсел одинаково, разговаривали сипло и негромко. Я и Аким врезали пива из баллона и покурили неправильных сигарет.
В последнее время Аким, страдая преждевременным склерозом, по дороге на встречу забывал все прочитанные за день в Сети анекдоты. Поэтому он стал делать распечатку. И сейчас он для собственного и нашего развлечения занялся чтением вслух всякого старья:
- «В морге дежурят два патологоанатома – старый и молодой. В их дежурство привозят молодую девушку. Молодой вокруг нее повертелся-повертелся, подходит к старому и говорит: слышь, старый, у нее между ног устрица. Тот: ты чего, нах? Совсем ебнулся? Нечего все время спиртягу жрать. Молодой: да пойдем посмотришь, в натуре устрица. Пошли. Молодой: вот, гляди. Старый: да ты че, в своем уме, это ж клитор! Молодой (задумчиво): да? А на вкус как устрица…»

- Ы-хы-хы, - дикий смех обкуренных рептилоидов…

Одним словом, зеркало туши! Уходя, гасите всех! Конец, Света…

4. …Хуярим помаленьку…

- «На черной-черной реке, на черной-черной скале стоит черный-черный замок. В черном-черном замке в черном-черном зале на черном-черном рояле играет мужчина в белом-белом костюме. К нему подходит девушка в черном-черном платье и спрашивает: «Мужчина, вы что же это, Баха играете?» «Да!!!! Хуярим помаленьку!!!!»
- Ха-ха… Не, по обкуре в самый раз…
- Типа как «Лев Толстой все время кричал: еще! Еще детей!»
- Че еще за хуйня?
- Да типа Толстой детей очень любил, ему их приводили, а ему все было мало, вот он и…
- Так, все, ладно, встали – пошли - рванули, - Дай поднялся, посадил ребенка на шею и полез обратно на тропу.
- Ты куда?
- Домой, куда… Там добьем.
Оступаясь ежесекундно, как крысы, подвергнутые частичной лоботомии, всей толпой вылезли на дорогу.
- Ничего не забыли? – Дай двинулся к мосту.
По Покре шли, тихо и степенно вышагивая, как караван удолбавшихся в хлам верблюдов. Новый вид homo sapiens – weblud. Поразительно, какая чушь лезет иногда в голову.
Без приключений добрались до деревянного двухэтажного дома, где проживал Дай с семьей. Зашли во двор, закрытый со всех сторон покосившимися заборами. До нашего прихода (пардон за каламбур) здесь уже стоял дым коромыслом: дражайшая супруга и лучшая ее подруга чего-то отмечали. Тем более что дите было с нами, со взрослыми обкуренными дядями. На столе умещались: сильно початая "ноль-седьмая" бутыль «Нижегородского кремля», всякие там помидоры-огурцы в сочетании с майонезом (по идее это должно было изображать салат), нарезанная колбаса и кальян, заряженный чем-то египетским приторно-сладким.
- О, привет! Водку пить будете?
- Водку?.. Водку – будем.
- Разливайте… Тебе налить? – это мне.
- На хер. Не хочу.
- Ты че это?
- Да ну нахуй, - сказал я, утверждаясь в своей мизантропии. – Не хочу ничего.
- Кончай пиздеть, пей давай… Нормально же все!
- Ладно, уговорили…
Выпил. Но настроение не улучшилось. Какого черта я сюда приперся, спрашивается?
- Ну что, водка кончается… Сходить, что ли, за пивом? – привстал Сокол с предложением. – Со мной кто пойдет?
- Пошли, - Аким с готовностью поднялся, попутно ухватив с блюдца кружок колбасы. Обратился ко мне: - Тебе какого пива взять? Опять «Макарий», что ли?
- Не надо ничего… Водки выпил вот, и хватит…
- Опять ты гонишь…
- Ничего не гоню. Говорю, не надо, и все…
- Ладно, не пизди… «Макарий», значит…
- Ну если так настаиваешь, будь добр 6-й номер.
- Так, Дай у нас не пьет… Девчонки, вам чего? Я лично «Балтику № 3» буду пить.
- Еще водки возьмите…
- Возьмем.
- Мне лимонад, - сказал Дай.
- Кто б сомневался. ОК. Мы пошли.
Мы выпили по паре стаканов, я чего-то пожевал и покурил сигарет, каких, в темноте видно не было, - в пределах досягаемости валялось несколько пачек.
- Дай, ты чего-то мне книжку какую-то на днях показывал… У начальницы что взял на работе…
- Сейчас принесу, посмотришь.
Дай скрылся в доме. Через окно было видно, как он с чем-то там возится, что-то роняет и чем-то гремит, кажется, кастрюлями. Тут ребенок, которого укладывали спать, поднял крик.
- Да приду я сейчас, блин… Уложи ты ее!
- П-а-а-а-п!!!
- Да во дворе я буду… Спи давай! Блин… Татьян!
Дай появился в окне с магнитофоном:
- Сейчас кое-что поставлю.
- Чего именно?
- “Death”, чего…
- Который?
- Да этот…Individual… Бля, как там дальше… Th… ФФФ… Though Patterns, во!
- Давай поставь, давно не слышал. Технично!
Дай скрылся в окне. Через полминуты он появился во дворе с книжкой в руках.
- Во! Слушай место, бля, прико-о-о-о-льное: «В рай пройдут только калеки, убогие, юродивые, кастраты… Дорогие христиане! Счастья вам и благополучия в вашем христианском раю!»
- Да уж… Дай почитать.
- Я еще сам не дочитал.
- Я быстро читаю.
- Ну бери, но только до конца недели! А то начальница моя пиздеть будет. И закладку не вырони, а то я потом это место не найду.
- Не выроню… А по смыслу не судьба найти? Да я за 2 дня прочитаю, если будет интересно.
- Бери.
Тут вернулись Сокол и Аким с водкой и пивом. Пиршество возобновилось. Гремел метал из магнитофона, Дай и Аким обсуждали гитарные соляки, музыканты херовы. Остальные налегали на пиво и водку. После первой же рюмки мне стало все равно. Да ебись оно все синим пламенем, все и вся! Я опустил голову на стол, растворяясь в собственных ощущениях.
- Чего тебе, хуево, что ли?
- Да нормально… Аким!
- Чего…
- Ты «Голый завтрак» хотел читать… я его прихватил.
- Потом отдашь…
- Слышь, Дай, - просипел я, обращаясь лично к нему персонально. – А давай это дело добьем? Зачем оставлять врагам?
- Ты о котомине, что ли?
- Ну.
- Давай… Я уж тут забил, пока вы терли…
Девчонки свалили куда-то за угол. Мы закурили. После первой же затяжки в моей многострадальной башке взорвалось все сразу: пиво, водка, шмаль, все беды и невзгоды, накопившиеся с начала этого поганого года. Все куда-то поплыло… И я тоже. Захотелось сесть прямо, но не получилось. А, ладно, и так сойдет.
- Бля, Дай. Я кажись, приплыл…
- Чего, вставило?
- Ага… Аким, сколько времени?
- Одиннадцать скоро…
- Домой не собираешься? Не доберемся ведь.
- Да пора вроде…
- Я с тобой до Щербинок доеду? Не хочу домой сразу валить.
- Дело твое. Как потом доберешься? Я тебя на моторе больше отправлять не буду. Опять к каким-нибудь пидорам заедешь.
- К пидорам… скажешь тоже. Да успею уехать, если сейчас прямо пойдем.
- Ну пошли тогда… Дай? Мы пойдем. А пошли с нами до остановки?
- Пошли. Татьян! Я сейчас приду!! Слышь, что ль… Пацанов только отправлю.
- Книгу не забудь и папку свою.
- Взял. Это не папка, а органайзер.
- Не умничай. Пошли.
Потом мы стояли возле «Танка», попивая на двоих с Аким одинокую бутылку «Клинского». Аким все высматривал маршрутку.
- Бля, полчаса еще, и придется на моторе ехать. А денег уже пиздец. На пиво тогда не хватит.
- Сейчас что-нибудь подъедет, - не успел договорить, как подкатила «тройка».
- Давай, Дай!
Мы ввалились в «пазик», как пьяный Курт Кобейн сотоварищи в артистическую гримерку (видел когда-то на израильской кассете "Live! Tonight! Sold Out!"). Я физически ощущал, как исходит от нас к обонятельным органам пассажиров лютой травяной кумар. Автобус тряхнуло, и нас с Аким пронесло через весь салон на заднее сиденье.
- Блядь! – сказал Аким, приземляясь. – Иди билеты возьми…
Я отправился обратно зигзагообразным маршрутом, потому что ни в какую не пожелал оставить пиво. Приходилось маневрировать, чтобы не облить окружающих. Наталкиваясь на людей, вернулся назад и плюхнулся на сиденье.

Пианист-виртуоз устыдился, наблюдая за работой водителя маршрутки…

5. «Они же нас убьют и съедят!»

Высадившись посреди ночных Щербинок, сразу двинули к минимаркетам за пивом. Набрав, сколько было потребно, - а сколько, я уже и не упомню, - направились к скамейкам возле мемориала. Книжку Истархова «Удар Русских Богов» и органайзер я положил рядом, открыл пиво и сразу же закурил. Помолчав немного, сказал:
- Аким, когда у нас бабок достаточно будет? А то без них даже палку-то толком и не бросишь… Бабы пошли последнее время жутко меркантильные. Просто так не хотят…
- Да я сколько раз тебе уже говорил, что пора уже, пора заняться своим собственным делом, своим, понимаешь? Ну? Говорил ведь и не раз… А ты все тормозишь. Хватит на дядю-то уже работать.
- Ну, говорили об этом, ну, пиздели… Бля… «Так они и жили: баб ебали, водку пили…» Ну и что? Все разговоры, разговоры одни… Так и так все упирается в бабки.
- Давай, генерируй идеи! Я, что ли, один должен думать обо всем?
- Я уже генерировал – раньше. А теперь иссяк. И вообще у меня настроение хуевое, а состояние вырубное какое-то…
- Да ты, бля, достал уже переживать свои проблемы сраные, чебоксарские! Ты в Нижнем, понял? А в море рыб полно, сам же говорил. И вообще, хорош ныть уже, заебал!
- Да знаю я сам, знаю, чего вайдосишь, не в лесу…
- А знаешь, так и не пизди про свое разбитое сердце! Заеб уже…
- Ладно, хорош морали мне читать, не маленький. 28 мне уже, поцелуйте меня в жэ! Давай пиво уже пить, а то тебе хорошо – пять минут и дома, а мне в случае чего час пешком пиздовать…
Уже некоторое время метрах в ста от нас, в кустах, шла какая-то возня: звякали бутылки, шуршали ветки, раздавались вопли и другие звуки неопределенной природы. Всю эту массу кустов сверху освещал единственный синий фонарь. Сами люди до поры до времени не показывались.
Делая очередной глоток, я случайно глянул в ту сторону – и охуел. Над кустами торчали силуэты гоблинов: длиннорылые зубастые пасти, рогатые шлемы, мечи, щиты и копья. Они совершали какие-то сложные движения: видимо, готовились к нападению. Звуки, производимые ими, стали басовитее, громче и грозней. Некоторое время я тупо пялился на них, пытаясь врубиться и понять – на каком я свете и какого блядского ебаного черта тут происходит. В РАЙОНЕ, В КОТОРОМ Я КОГДА-ТО ЖИЛ 4 ГОДА, КОТОРЫЙ ЗНАЛ, КАК СОБСТВЕННУЮ ЖОПУ! Я же не Толкиен, в конце концов, чтобы такие откровения получать, да еще на фоне построек времен развитого социализма!
- Аким…
- Чего…
- Туда погляди…
- Ну, что еще там? Пацаны гуляют…
- Хуя лысого, какие там пацаны! Это гоблины, бля, они нас сейчас убьют и съедят!
- Ты чего, умом поехал, что ли?
- Да точно тебе говорю, как следует посмотри! Во, видишь… Блин, сейчас сюда пойдут… Ноги, на хуй, делаем, валим отсюда!
- Хули ты ссышь, ебал я этих гопарей, я в своем районе!
- Какой, на хуй, район, мы, бля, в Мордор какой-то провалились!
- Эка тебя тыркнуло…
- Да тебе же домой идти сейчас! Они же тебя живьем по дороге сожрут, пискнуть не успеешь! Я тебя одного не пущу, будем вместе пробиваться. Крошить их, гадов, в капусту!
- Да что ты херню порешь, гопота бухает, а он заладил «гоблины, гоблины»! Очки протри! Нет там ни гоблинов, ни эльфов, ни хоббитов. Ты же вроде на «Властелине колец» не был, с чего тебя так проперло?
- Не, ты, конечно, как хочешь, а сваливать все ж надо. Теперь только ментов не хватает для полного счастья. Сейчас они нас на 40 маленьких медвежат порвут, совместно с ментами… Спецоперация… По ликвидации щербинковских неформалов…
- Во прется чувак… Пойдем домой тебя отправлю, хватит с тебя на сегодня. А мне вообще завтра на работу!
- Пойдем, пойдем, только этих обойдем подальше, а то кинутся еще…
- Обойдем, конечно, как скажешь…
- Бля, а что меня на Караваихе ждет, это же страшно подумать! Саурон, Саруман и иже с ними. «И Добро светилось вокруг него…» Не, валить надо… И завязывать с этим делом.
Хорошо все же, что я был не совсем в хлам укуренный, а то забыл бы на скамейке и книжку и органайзер. Органайзер, впрочем, я так и так потерял (а позже получил обратно), но это уже другая история. Когда мы проходили мимо кустов, я все время поглядывал в ту сторону, ожидая от засевших там любой пакости. Но было тихо. Гоблины тоже куда-то пропали, а может, просто затаились.
Кое-как я добрался до дома, где меня ожидал еще один небольшой сюрприз. Вместо ожидаемого, вполне заслуженного и обычного промывания мозгов на тему «какого фига так поздно», матушка выдала мне по полной. Досталось и моему моральному облику, и всему остальному. Жуткие качества мои выросли до невообразимых размеров в этой речи. Несправедливость обвинений меня потрясла и вызвала некоторые подозрения: а туда ли я пришел вообще? Может быть, я просто ошибся, и меня снова не туда занесло? Вдруг влияние злых сил достигло и отравило всех обитателей этой квартиры? Или это вообще не мой дом… Нет мне в таком случае спасенья, и ныне и присно и во веки веков! Аминь… То есть как это «аминь»? Вот уж хрен. Нет, это не ко мне. «Счастья вам в вашем христианском раю!»
Ярило! Хорс! Перун! Род! Кто там еще из вашей древнеславянской братии? Да помогите же мне, в конце концов! Да что это, мать вашу… после пережитого в Щербинках короткого ужаса я больше не сомневался, что вижу истинную картину мира, до поры до времени скрытую от меня. И то, что до этого мне транслировали вокруг каждый день…
Конечно же, я ошибался.
Засыпал я с одной и той же вновь и вновь повторяющейся мыслью: «Значит, вот так оно. Вот оно как. Даже дома нет покоя от рогов, копыт, хвостов малого из преисподней… Везде пролезет и всех отравит, сволочь…»

Ничего нет хуже, чем освобожденное сознание. Прям - извращение со звезд…

АТРОФИРОВАННОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

ну ее на хуй эту траву что она делает с мозгами это же страшно подумать а ведь с другой стороны если подумать поебень и баловство одно детский лепет на лужайке купание щенков в луже а мозги между тем дырявит и в дыры эти рушится все мировоззрение миросозерцание и самосознание и тычет мордой в самые отвратные стороны твоей души выворачивает все наизнанку

ночью непросто заснуть как приехал с ассы пешков-сквер драмы поганой лужи что делать девушка вообще в другом городе в киоск за бухлом сказано ну что делать пить конечно одному не стоит просто пойти и взять не рассуждая ночью идешь освещение хреновое по дороге вверх а там небольшой пятачок киоски гопнники алконавты менты ты уже пьян взял что надо домой зачастую несколько раз намотаешься пьяное место эта караваиха лишний раз лучше не выходить все здесь предрасполагает лишь пить пить пить пить пить пить потом засыпаешь можно и не проснуться совсем

в черном-черном центре черно-черного города на черной-черной улице черным - черным вечером самого черного времени года на черном-черном пруду люди в черном пили по-черному черное-черное говно а у них спрашивают а они отвечают да хуярим помаленьку

в смерти своей я прошу никого не винить я ухожу из этой жизни добровольно возможно мне не надо было столько пить возможно не было б мучительно и больно взгляните на бессмысленную жизнь мою ведь это только так нелепостей набор идите пробегитесь по хую ну это уж пожалуй перебор то ли задницы протест то ли жизненный процесс

мое религиозное сознание окончательно и бесповоротно переместилось куда-то в область до 988 года по христианскому летоисчислению в общем куда-то за 6496-й нет не километр а гораздо дальше

Сентябрь 7511 г. – 5 октября 7511 г.

НАВАЖДЕНИЕ - ХОЙ!

За столиками заведения, именуемого "Танк", трое: @, Die and I.
План, наплывая и уходя, перемещается в голове.
Я: пью пиво…
@: (пьет пиво)…
Die: не пьет ничего…
Изучают последнее приобретение - средство связи.
- Не, не так… Смотри, опция звонков… или не здесь мелодии? Значит, обратно в меню…
- Вы еще долго будете перетирать одно и то же?
- Тебе просто завидно.
Завидно. Допивал пиво, когда неожиданно на меня накатило…

Я. Старый, седой и худой. Одет … да все так же одет, как и сейчас. Из-под черной шапки волнами выбиваются длинные седые волосы (часть заплетена в косички), спускаются по сторонам изрезанного морщинами лица. С подбородка свисает длинный клок нечистой седой бороды, забитой крошками то ли табака, то ли канабиса. От оправы почти невидимых поляризованных очков отходит тонкий шнур, заканчивающийся в разъеме на левом виске. Золотой солнцеворот на шее. Узловатая, в венах, дрожащая рука с трудом удерживает небольшой прибор, лишь отдаленно напоминающий древний мобильник. Пальцами другой, спазматически двигающейся, руки с трудом набиваю сообщение, то и дело путаясь в интеррусских символах:
"Дорогая (???)… Я в ТАНКЕ… буду позже…"
Надавливаю клавишу ввода, некоторое время, помаргивая, смотрю на экран, затем убираю аппарат в карман. Отворачиваюсь от окна, хватаюсь за трость, делаю пару шагов к барной стойке. Стоящая за стойкой девица, одетая в немыслимый балахон цвета холерных испражнений, с волосяной пирамидой на голове и воткнутой под нижнюю челюсть непонятно для чего металлической трубкой смотрит на меня выжидающе глазами голодной игуаны.
Д.: Что вам? /хорошо хоть не добавляет "deadушка"/
Я: 2 по 100…
Д.: Что именно?
Я: Ликон плюс…
Отворачивается я достает с полки прозрачный, наполненный зеленовато-коричневой субстанцией шар. Бросает его в пустой стакан на стойке. От соприкосновения со стеклопластиком шар лопается беззвучно, наполняя стакан до краев.
Слегка отодвигаю его, стараясь не расплескать, и достаю вышеупомянутый прибор из кармана. Аккуратно вытягиваю из него кабель и присоединяю к порталу правого виска. Сосредотачиваюсь. Внутри аппарата раздается тонкий короткий писк, в ответ на который невидимое устройство под стойкой издает низкое гудение, тут же оборвавшееся, выдергиваю и сматываю кабель и убираю все обратно и карман. Осторожно беру стакан и двигаюсь на прежнее место у окна.
За стеклом ночная, заваленная грязным снегом улица /по краям сугробы достигают человеческого роста/. Прямо под окном из снежной груды торчит почти полностью заметенная пара ног в армейских ботинках… по-видимому, падальщики еще не вылезли из своих нор. Часть домов на той стороне лежит в руинах. Невообразимая смесь архитектурных стилей всех времен и народов… XVIII, XIX, XX, XXI… Подношу стакан к губам, делаю глоток и…
Место действия: /там же/.
Время действия: /там же/.
Те же…
Die: /возвращая А. телефон/: Все понял?
@: Нннну да!
Я: /вздрагивая и делая глоток, на этот раз из бутылки, поскольку стакана в руке у меня больше нет, да и не было/: Пиздец…
Ни хрена я не понял, конечно…


10 декабря 7511 - 29 апреля 7512 г.